«Говорят, здесь самые мощные защитные укрепления в мире. Не придется ли нам скоро проверить это хвастливое заявление на деле, хотел бы я знать?»
— Наставник Глокта? — Харкер откашлялся. — Лорд-губернатор и его совет ждут вас.
— Ничего, пусть подождут еще немного. Мне не терпится выяснить, каких успехов вы добились в расследовании исчезновения вашего наставника Давуста.
«Ведь будет весьма прискорбно, если нового наставника постигнет та же участь».
Харкер нахмурился.
— Э-э… определенные успехи имеются. У меня нет сомнений, что виноваты туземцы. Они постоянно плетут заговоры. Несмотря на меры, принятые Давустом после восстания, многие из них до сих пор не знают своего места.
— Поразительно.
— Поверьте мне, именно так. В ту ночь, когда наставник исчез, в его покоях находись трое слуг-дагосканцев. Я допросил их.
— И что же вы обнаружили?
— Пока ничего, к несчастью. Они исключительно упрямы.
— Так давайте допросим их вместе.
— Вместе? — Харкер облизнул губы. — Меня не известили, наставник, что вы захотите лично провести допрос.
— Теперь известили.
«Вообще-то здесь, в толще скалы, могло бы быть и прохладнее».
Однако здесь стояла та же жара, что и снаружи, на пропеченных солнцем улицах, без малейшего дуновения милосердного ветерка. В коридоре было тихо, безжизненно и душно, как в склепе. Факел Витари отбрасывал по углам пляшущие тени, но за спинами идущих тут же вновь смыкалась темнота.
Харкер помедлил перед окованной железом дверью, утирая с лица крупные капли пота.
— Только я должен предупредить вас, наставник, что нам пришлось обойтись с ними довольно… жестко. Твердая рука — наилучшее средство, вы понимаете.
— О, я и сам бываю довольно жестким, когда ситуация того требует. Меня не так-то легко шокировать.
— Отлично, отлично.
Ключ повернулся в замке, дверь распахнулась, и в коридор выплыла волна отвратительного запаха.
«Вонь, как от переполненной выгребной ямы и кучи гниющих отбросов».
Открывшаяся за порогом камера была крошечной, без окон, потолок такой низкий, что едва возможно выпрямиться во весь рост. Жара подавляла, зловоние внушало омерзение. Глокте вспомнилась другая камера — еще дальше к югу отсюда, в Шаффе. Глубоко под императорским дворцом.
«Камера, где я два года задыхался в собственных нечистотах, скулил в темноту и царапал стены ногтями».
Его глаз задергался, и Глокта заботливо потер его указательным пальцем.
Один из узников лежал лицом к стене, вытянувшись, его кожа была черной от кровоподтеков, обе ноги сломаны. Другой свисал с потолка, привязанный за запястья — колени едва касаются пола, голова бессильно свесилась, спина исхлестана до сырого мяса. Витари наклонилась над первым и потыкала его пальцем.