…Сегодня суббота, вечер, полицаи высыпали целой гурьбой из Зимухиной хаты на крыльцо. Наверное, побритые, потирают щеки, принюхиваются, — Зимуха на флакончик воды добавляет две-три капли одеколона и ложку самогона — тем эликсиром и опрыскивает клиентов. Полицаи возбужденно размахивают руками. А может, они принюхиваются вовсе не к Зимухиному одеколону? Может, им приспичило хватить по два-три стакана самогона? А потом уже поговорить по душам между собой о том, что будет дальше, послушать советы людей помудрее. Фронт накатывается неумолимо, это можно вычитать из «Нового украинского слова», хотя правду там скрывают. «Украинское Полесье» перестало выходить совсем.
Но мало кто теперь гонит в селе самогон, а если и гонит, то законспирировался так, что и опытные выпивохи полицаи потеряли надежду раскрыть ту конспирацию. Выполняя строгие предписания немцев, они год назад в запальчивости поразбивали самогонные аппараты, и, хоть потом сами об этом жалели, самогоноварение восстанавливалось плохо. Да и невыгодно было теперь гнать самогон. Пусть полицаи и не тронут аппарат, но придут их пятеро или шестеро и выдуют все до капельки.
Лида со свекром гнали самогон на продажу, для заработка. Огорода им, кроме приусадебного, не дали, потому что, хотя сын Уласовича не был ни партизаном, ни командиром, ни активистом, перед войной он крупно поссорился с Тишком, нынешним старостой, еще и спустил его с высоких ступенек лавки, где продавали на разлив, из ведра, горилку, и теперь им приходилось туго. Их не трогали, но и какая-либо возможность прихватить сноп или вязанку с общинного поля, привезти лесу была заказана.
— Полицаи у Зимухи, — сказал от окна Семен Уласович, и голос его задрожал. — Сюда показывают.
— Это вам кажется, — Лида с маленьким Колей на руках подошла к окну. Она забыла совсем, что затопила печь. Полицаи шли на дымок.
— У меня в макитре хмель на закваску. Подумают, на брагу. Вылейте.
Но свекор вылить не успел. Полицаи уже вытирали ноги на крыльце. Вытирали обстоятельно (в полдень прошел дождик), точно приглашенные гости или добрые соседи. Заходили в дом, здоровались, — с миром оно лучше пьется и самогон вкуснее. Тонкий длинношеий помощник начальника полиции Калатай в зеленом венгерском офицерском кителе, при кобуре с ремнями крест-накрест. Тюфяк Цмулик с винтовкой за плечами, в чунях, ватных штанах — шел на ночное дежурство на переезд, и еще двое. Уласович растерялся, хотел спрятать макитру с закваской, и это сразу бросилось полицаям в глаза и вызвало подозрение, а потом и обыск.