Лес отступает. Раздвигается перспектива. Дождь выбеляет опушку, и проступают из-за него домики – оранжевые, жёлтые, зелёные. Разноцветные, весёлые.
Вот тебе и Палкино, деревня колдунов.
– Я не знаю, – говорит Жу. – Я вообще-то травину ищу. Или кого-то, кто знает. Кто достать её может.
– Травину?
– Да. Есть такая. Если вдруг человек потерялся.
– А, это раньше! Эту травину наша мать, та знала. Один раз они в году как-то эту траву рвали. Там… Дикий ужас с ней.
– Дикий ужас?
– А то! Там вообще – и пугает, и хлещет, и чего… Но сейчас-то, наверно, нет никого, кто б знал. Последняя вот Павла померла.
– Павла померла, – повторяет Жу. Слова округлые, ровные, одно к одному: Павла померла. Приятно повторять.
– Ну. Она умерла – девяносто девять? Да, немного не дожила до ста. Но она только молитвами лечила. Все, у кого какие недуги, какие-то заболячки, кто-то хворает там что, – она всё лечила молитвами. У меня внучку даже, среднюю, от испуга вылечила.
– А травина? – напоминает Жу.
– Много ведь заговоров старых, да. Мать вот наша тоже знала, она даже ожоги лечила. Поплюёт – и всё, мать-то. Я он, было, топором здесь-от отрубил, – тянет к Жу руку, показывает на основание большого пальца, где белый, рваный шрам, – меня мазали-мазали, вся была отрублена, а она заговорила – всё зажило.
За стеклом плывёт деревня. Мелькают цветные заборы, пальмы из крашеных пластиковых бутылок, снеговик из шин. Кого-то он мне напоминает, этот снеговик. А, да: такой же у доярки во дворе. Нет, не у доярки, у её соседей. Такой же, только с косами. Снеговик-девочка. А здесь, значит, мыльчик.
– А травина? – делает Жу вторую попытку.
– Она и травину эту брала, да.
– А как? Вы не знаете?
– Да я зачем? Мне оно ненадобно было. Сестра, мож, знает. Сестра – она на семнадцать годов старше, её мамка многому учила, может, помнит она.
– А можно как-то… можно с ней поговорить?
– Да что, поехали к нам. Осталось-то тут.
Машина проезжает по улице, мимо нарядных домиков, и сворачивает налево, скатывается под горку. Открывается вид – вниз, вниз, к воде. Там большое круглое озеро, лес на другом берегу, а на этом – мостки и лодка. Зелёная, простая, притулилась у воды, как будто ждёт кого-то.
Машина сворачивает к домику – он тут один, на отшибе, на повороте к озеру. За ним – ничего: сосны подступают прямо к огороду. Жу выходит и с удовольствием вдыхает запах мокрых сосен. Дождь всё идёт, хоть стал тише, тоньше. Слышно, как шуршит по еловой подстилке, как колотится о крышу домика и веранды.
– Иди, чего мокнуть! – Водитель поднимается уже по ступенькам. Жу идёт следом. С крыльца оборачивается, смотрит на озеро.