– А всё одно весело жили, Женечка. Я уж как петь любила! Петь да плясать. Иной раз весь день на работе, придёшь и сесть-то не можешь, а всё равно – идёшь и пляшешь всю ночь, пляшешь! Откуда силы-то брала, – усмехается Лизавета. – Петь любила. Я и лонись пела. Нонь памяти уж нет, памяти не стало, да в ногах силы никакой. А так я бы и сплясать могла, и спеть. У нас балалайка была в селе, гармошка была – всех много! А иной раз гармошки нет, так мы с девчонками так поём.
Вышивала я платоцек,
Все четыре уголка,
Передай, подружка, дроле,
У тя лёгкая рука.
Она вдруг заводит высоко и чисто, так что Жу вздрагивает и как будто просыпается. Лизавета Ивановна протягивает две первые строки, а вторые проговаривает скороговоркой, поёт уверенным, искрящимся голосом, и лицо её сияет, оно полно солнца и счастья. Жу смотрит и не может наглядеться. По спине прошибает по́том. В другой комнате Александр Иваныч громко отвечает по телефону про какие-то вагоны, кило́метры и лес, а Жу задыхается и думает только об одном: что отсюда тоже придётся уходить, и отсюда тоже. И чем раньше, тем лучше, пока не пустишь корни, пока не придётся вырывать душу с мясом. Ещё через лес топать, семь километров и кладбище.
Я бы рада передать да,
Милая товарочка,
Но не знаю, где живёт
Да дорогой забавочка.
Слёзы душат, солнце заливает комнату, пот стекает по позвоночнику, но надо уходить. Обуться в холодной веранде, прикрыть тихонько дверь, чтобы не хлопнула, подняться на дорогу, миновать улицу – и дальше, дальше, всё лесом, не оборачиваясь и никого не встретив. Только прежде, чем выйти на дорогу, обязательно постоять на пригорке, полюбоваться напоследок озером. Большое, красивое озеро, играет и золотится от солнца. Тучи гуляют по небу, уходят за лес, и трава пылает, и озеро становится золотым. И зелёная лодка у берега. Словно ждёт. А где-то там, на другой стороне – заповедная согра, и на берегу, у самой воды, растёт травина – обыкновенный борщевик.
В том краю на праву руку
Двухэтажный дом стоит,
Занавесочка с кисеми,
Дроля с книжечкой сидит.
Жу пойдёт по дороге, мягкая подошва резиновых сапог уходить будет, как в масло, в податливую, дождём смягчённую пыль. Вокруг встаёт лес, и запахи пряные, зрелые. Запахи лета, сосен, северного белого мха. На дороге уже нет следов, где проехали они недавно, смыло дождём, и Жу пойдёт вперёд просто так, не оглядываясь и никого не встретив, катая в голове слова и мотив.
Проходила мимо окон,
Его дома не видать,
Задушевная подружка,
Завалился, видно, спать.
Или всё-таки спуститься к озеру и сесть в лодку. Сесть в лодку и оттолкнуться от берега. Золотая вода качается, подводные травы гладят дно. Жу силится взять весло, но оно очень тяжёлое, крутит лодку на месте, Жу не может с вёслами совладать, как с огромными нелепыми крыльями. Тогда вынимает из воды и кладёт их на борты. Это неважно. Туда, куда Жу хочет доплыть, вёсла не нужны.