– Мне надо куда-нибудь отправиться, – говорит Z, – в отель, в хостел, куда угодно. Хотя бы на одну ночь. Чтобы там обдумать следующий шаг. Но уходить надо немедленно.
– И ты хочешь, чтобы я отправилась с тобой?
– Хочу, чтобы ты поступила так, как тебе хочется.
– Если я поеду домой и постараюсь про тебя забыть, ты можешь обещать, что за мной не придут и не начнут меня пытать? Я бы не хотела, чтобы меня окунали в воду и заставляли говорить. У меня с детства этот кошмар.
– Я был бы очень удивлен, если бы это случилось.
– Умеешь, однако, убеждать, – замечает она.
– Нет-нет, могу обещать, – поправляется он. – Этого не будет. Ты в безопасности. И твои соседки по квартире в безопасности. Прости, я не так выразился.
Официантка, поджав губы, сдвигает их сначала влево, затем вправо и морщит свой безупречный нос самым соблазнительным образом.
– Тот самый момент, – говорит Z, – когда тебе решать, со мной ты или нет.
Официантка думает, постукивая ногтем по сломанному зубу, словно проверяя, не восстановился ли он сам собой.
– Ну, допустим, мы вместе. И куда?
– Более-менее куда угодно, лишь бы убраться отсюда.
Задумчиво щелкнув ногтем по зубу еще три раза, официантка опускает руку:
– Так, допустим, я с тобой. Но…
– Что?
– Хостел исключается. Моя жертвенность, даже приключения ради, имеет свой предел.
– Выбирай, куда.
– Ты точно не сделаешь так, что меня убьют?
– Не убьют и в воду не будут окунать. Если мы отсюда выберемся, наверняка нет. Если им не надо будет брать нас врасплох, если они увидят нас вдвоем в общественном месте, ничего страшного. Совершенно ясно, что тем, кто хочет со мной переведаться, нужен я один.
– Переведаться?
– Захватить меня, пытать меня, может быть, убить, если первое и второе не получится.
– Тогда один только вопрос еще перед первым в моей жизни побегом. Ответишь, и я с тобой.
– Как в сказке.
– Вроде того.
Z расправляет плечи, отряхивает руки, кивает:
– Я готов. Спрашивай.
– Скорее ради моего отца, чтобы он был доволен. Уж так он меня воспитал, что мне это важно, какая бы я ни была непослушная социалистка, готовая спать с незнакомцем.
– Я уважаю такие вещи.
– Ну, так скажи мне, агент. То, что ты делаешь, хорошо для евреев?
2014. Лимб
Ох, как он его мучит, этот звук выстрела. Генерал практически вскакивает с кресла.
Он роняет газету на столик. Но газета летит дальше – столика нет.
Генерал обнаруживает его позади себя, он придвинут к стене под тканым рукоделием Лили. На нем вместо чашки, из которой он пил чай, стоит маленький глиняный ханукальный светильник в застывших подтеках воска. Ханукия трогательно неправильной формы, выдавленные карандашом гнезда для свечей, которые сгорят слишком быстро, расположены чересчур близко друг к другу. Школьный шедевр одного из его внуков.