– Кончай, ты меня в ужас приводишь.
– Я всего-навсего хочу сказать, что было бы замечательно опять сравняться. Я люблю равенство, ничейный счет.
– Вот потому-то ты и оказался здесь, что свихнулся на равенстве. Нигде нет равенства. Мир по этой части несправедливо устроен.
Заключенному Z это совсем не нравится. Ни отклик охранника, ни то, в каком ключе он вообще сегодня разговаривает.
– Ты что-то расфилософствовался, – говорит заключенный Z. – На свой, на дурацкий лад, конечно. И не уверяй меня, что я фантазирую. Ты здесь впадаешь в задумчивость, только когда дела совсем плохи.
Реакция охранника для заключенного Z ошеломительна. Он любопытствовал, но не ожидал, что попадет в самую точку.
Охранник так сильно бледнеет, что заключенный Z думает: если кто-то вдруг тут появится, ему непросто будет понять, кто из двоих последним видел свет дня.
Охранник лезет в сумку и достает письмо заключенного Z. Он кладет письмо на доску между ними.
– Я хотел тебе одну вещь сказать, – говорит охранник. – Тут произошло кое-что.
– С моим делом? С этим надругательством над правосудием?
– Отчасти, – говорит охранник. – Это касается Генерала.
– Он что, наконец ответил на одно из моих писем? Ты потому мне это письмо возвращаешь?
– Он мертв, – говорит охранник. – Умер.
– Кто умер? – переспрашивает заключенный Z ничего не выражающим тоном.
– Генерал.
– Это было бы что-то с чем-то. – Заключенный Z опять зажмуривается, пытаясь представить это себе.
– Это и есть что-то с чем-то. Это произошло.
– Скажи мне тогда – кто из его бесчисленных врагов наконец расколошматил пулей его большую жирную башку? Кто убийца – наш человек или импортный? Араб или еврей? Не могу предположить.
– Не убит, просто умер, – говорит охранник. – Я правду говорю. Он скончался в воскресенье.
Заключенный Z смотрит на охранника пустым взглядом.
– В это воскресенье?
– В прошлое. Я неделю набирался храбрости, чтобы тебе сказать.
Заключенному Z нужно крепко это обдумать. Что же получается? Получается, что Генерала – человека, который запер его здесь и обнулил, единственного, кто мог вернуть ему существование и свободу, – больше нет.
– Я не верю тебе, – говорит заключенный Z, потому что не хочет верить.
Охранник молчит, и это вполне себе ответ.
– Тогда отчего он умер, если не убит?
– Отчего формально?
– Почему «формально»?
– Он умер от осложнений после инсульта.
– У него был инсульт? Почему ты мне не сказал, что у единственного, кто знал, что я здесь, был инсульт?
– Вот я сейчас тебе говорю.
– А когда этот инсульт случился?
– Раньше.
– Объясни толком. Это было в газетах? Обычные люди знали? Или твоя мать сообщила тебе это в интимной беседе в постели?