Квартира у Нелли однокомнатная, но огромная. Несколько лет назад коммунальный клоповник, в который за советские годы превратился добротный купеческий дом, расселили из-за капитального ремонта, а из коммуналки, где жили моя валькирия с дочкой и еще десяток семей, выкроили две квартиры, благо со старых времен сохранился черный ход. Соседи безропотно уехали в Бибирево и там осели, а Нелли грудью встала за свое святое право жить на Сретенке. Осененная Останкинской телебашней, она сражалась как львица и, к удивлению друзей и сослуживцев, победила. Все это было давным-давно, до меня, но всякий раз, появляясь здесь, я дивлюсь немосковской роскоши Неллиного жилища.
В необъятной прихожей с потолком, что твой купол планетария, пахло старым паркетом, воском, лавандой и еще чем-то непонятным, напоминающим о гарднеровском фарфоре, фамильном серебре, шелковых платьях и тростях с монограммами. Непостижимо, как сохранился этот аромат старины, каким чудом он победил капустный дух общей кухни, вонь примусов, керосинок, газовых плит, душок общего на двадцать душ сортира, тяжелый запах неоплаченных жировок, нищеты, доносов, горя и квартирных склок.
Все-таки молодчина Нелька: она не только отвоевала для себя совершенную среду обитания, но и обставила ее так, чтобы вытравить из памяти старого дома десятилетия коммунального бесстыдства. В семидесятые все это стоило гроши — зеркало в лепной раме, напольные часы, массивная вешалка темного дерева, кованый сундук.
Я бросил на сундук куртку, пригладил перед зеркалом пучки волос вокруг плеши и, отведя рукой тяжелую портьеру, вошел в комнату.
Метров сорок в этой комнате. Примерно такая же площадь, подумал я, как Барбиной студии. За первым сравнением последовали другие. У тонкой изящной Барби — легкая современная мебель: изысканный в своей простоте стол из пластика, тонкая консоль, точно рассчитанная на вес небольшого телевизора. У ширококостной статной Нелли — массивный дубовый стол под бархатной скатертью и шелковым абажуром, свисающим с лепного потолка, старинный секретер с десятками ящичков, тяжелые кресла на гнутых резных ножках. Полное соответствие обстановки образам хозяек. А вот противоречие, причем довольно забавное: у темнокожей Барби на удивление светлое, все какое-то выбеленное жилище, а комната белоснежной лебеди Нелли выдержана в темных, багрово-коричневых тонах — и портьеры, и обои, и ковер, и мебель. Студия Барби современна, утилитарна, геометрически правильна, Неллина комната неправильной формы — с эркером, выступами, альковом. И та и другая отнюдь не дуры с комфортом поспать и от души заняться любовью. Только московская постель скрыта за тяжелым балдахином, а нью-йоркская — на виду, выражаясь военным языком, она есть господствующая высота Барбиной студии. И впервые после нашей разлуки я ощутил, как скучаю по Барби, как желаю ее, как хочу вновь завладеть той господствующей высотой.