Что он теперь от меня хочет? О том, что отец и мать сидели в недобрые времена, я писал во всех анкетах, не скрывал, гордился своими стариками, царство им небесное. С Шуркой, когда его пасла наружка, общался в открытую, не таясь. Тогда меня никто не трогал, а сейчас вроде бы никому уже до этого дела нет, так, по крайней мере, считается. Владлен ничего просто так не скажет, вот уж третий раз, кажется, обозвал меня умным человеком, намекает не иначе, что я должен сам, без подсказки, о чем-то догадаться. О чем же?
— Поймите, издательству нынче даны очень большие права. Мы сами решаем, какие книги выпускать. Теперь, когда нет главлита, никто нас вовремя не предостережет, не поправит. — В голосе Владлена прозвучал испуг. — Это же огромное доверие, и его надо оправдать. Вот я давеча полистал содержание вашего ежегодника, ну, знаете, просто из любопытства, это ведь не мой вопрос…
— И что же вам не понравилось? — спросил я.
— Я не говорю, что не понравилось. Это дело вкуса, это пусть главный редактор решает. Но знаете, подбор авторов… Как бы сказать, ну тенденциозен, что ли… Разумеется, я должен был поставить в известность…
— Вы что же, теперь у нас вместо цензуры?
— Никакой цензуры не было, а теперь и тем более нет. Но нужна же какая-то ответственность, взвешенность. Я не говорю даже об идейной стороне. Конечно, разные точки зрения, плу… плюрализм мнений, сейчас это допускается, но у вас же явный перекос в сторону очернительства. Но как же так можно? И потом — у вас же треть авторов, извините меня, скрытые и явные лица еврейской национальности.
— Ох уж эти евреи. Во все щели лезут.
— Не насмешничайте, не передергивайте! Если хотите знать, да, лезли и лезут. Что бы там ни болтали, я не шовинист, не антисемит, вы прекрасно знаете, сколько у нас в издательстве евреев, тот же Певзнер бессменно в парткоме…
— Просто засилье какое-то, — вставил я.
— С вами трудно разговаривать, — устало сказал Владлен и откинулся на спинку кресла. — Вы постоянно делаете вид, что ничего не понимаете. Оставим в покое евреев. Я вам о другом хочу сказать. Сейчас, как никогда, на издательстве не должно быть ни пятнышка. Нам неприятно повышенное внимание органов к нашим сотрудникам, что бы за этим ни стояло. Я вас ни в чем не обвиняю, но дыма без огня не бывает. Вы меня понимаете?
— Понимаю, — задумчиво ответил я. — И поскольку я не могу воздействовать на органы по части их внимания ко мне, вам бы хотелось, чтобы я подал заявление по собственному желанию. Так, что ли?
— Ну зачем же так? — Владлен не ожидал моего демарша и был явно смущен. — Мы всегда ценили ваши знания и опыт. Не далее как сегодня главный редактор о вас прекрасно отзывался, говорил, как бы ни сложилось, вы должны продолжать сотрудничать с издательством, как-то участвовать в наших делах…