— Это не мое… Это… Сэмпл… Образец то есть… У меня поручение. Господи! — Я хлопаю себя ладонью по лбу. Как я мог забыть? — У меня есть бумаги, сопроводительное письмо…
Блондин в кожаной куртке дал мне какой-то конверт. Куда я его сунул? Я охлопываю себя по карманам. Ага, вот он. Я извлекаю плотный конверт с надписью «Министерство здравоохранения СССР» и протягиваю его таможеннику.
Таможенник медленно извлекает из конверта напечатанные на бланках бумаги, читает, смотрит на меня, снова читает. Несколько минут назад взгляд его был безразлично-благожелательным, теперь он смотрит на меня настороженно и даже враждебно. Он тянет руку в свою конторку, извлекает оттуда «уоки-токи» и что-то говорит в трубку. Минуту спустя рядом оказываются еще двое в серой форме, по виду и манерам чином выше моего. Все трое снова погружаются в бумаги.
Они вслух читают, комментируют прочитанное. На меня не смотрят, будто меня нет. Я же начинаю понимать, о чем в бумагах речь. Есть какое-то совместное, вроде бы советско-американское, предприятие при Минздраве. И наша его сторона посылает американской этот самый скелет для оценки соответствия заранее оговоренному качеству. Какое качество у скелета? Скелет он и есть скелет. Бред какой-то! Влип, ничего не скажешь…
За моей спиной очередь на досмотр начинает шуметь. Но тройка в серой форме не обращает на это ни малейшего внимания. Они выявили опаснейшую контрабанду и принимают соответствующие меры: передавая из рук в руки бумаги, они, кажется, в пятый раз перечитывают их. На конторке перед ними еще одна бумага, которую они пока не смотрели.
— Простите, вот еще какое-то письмо, — робко говорю я.
— Там не по-русски, — не поднимая головы отвечает мой таможенник.
Я беру в руки лист, вижу слово «договор» на английском, узнаю внизу Шуркину подпись.
— Давайте я переведу…
— Надо будет, сами переведем, — отрезает человек в сером, по всей видимости старший. — Положите на место!
Я молча выполняю приказ. Кажется, тройка в сером закончила изучать документы, по крайней мере, они больше ничего не могут из них выжать.
— Э, простите… — Старший таможенник заглядывает в мой паспорт, чтобы назвать меня по имени и отчеству. — Вы не знаете, этот… человек, он наш, советский гражданин или американец?
Откуда мне знать? Я пожимаю плечами. Впрочем, думаю, откуда у нас мог взяться американский жмурик, и отмечаю про себя, что таможенник назвал скелет человеком. Впервые за время затянувшегося шмона ко мне возвращается чувство юмора. Страх исчезает. Не пустят так не пустят. Видали мы эту Америку!