Мы поднялись в этом киселе по Пятой авеню до пятидесятых улиц, вдавились в одну из них и притормозили у дома, где помещался наш родимый Аэрофлот. О месте для парковки в этот час и в этом месте мог мечтать лишь умалишенный, так что Шуркин «олдс» стоял у тротуара во втором ряду, мне велено было занять водительское место и изображать секундную остановку, а сам Шурка, зажав в руке мой билет, помчался в офис.
Я включил радио и принялся искать музыку под свое несколько меланхоличное настроение. Кто-то требовательно постучал по полуопущенному стеклу. Я обернулся и увидел темнокожую женщину средних лет, очень похожую на голливудскую звезду с еврейской фамилией, ну знаете, она всегда играет характерные роли. Только у звезды во всех ее фильмах лицо озорное и оттого обаятельное, а эта, одетая в форму дорожной полиции, смотрела на меня сердито и казалась донельзя безобразной. Я вообще успел заметить, что на улицах Нью-Йорка полным-полно дамочек-гаишниц и все они, мягко говоря, далеки от эталона женской красоты. Может, это делается нарочно, чтобы давить на психику водителей-мужчин.
— Здесь стоять нельзя, проезжайте, — каркнула полицейская.
Я, признаться, всегда тушуюсь перед властями, а поскольку из всех представителей власти чаще всего приходится иметь дело с инспекторами ГАИ, то перед ними — особенно. Никак не могу заставить себя обращаться с ними запанибрата: привет, командир, какие проблемы? скорость превысил? говна пирога! на, держи трояк и разъехались… Не умею я так и всякий раз, когда меня останавливают властным взмахом жезла, чувствуя себя в чем-то виноватым, сбиваюсь на отвратительно угодливый тон: слушаю вас, капитан, со мною что-то не так? а, просто проверка документов… пожалуйста, пожалуйста, вот права, вот техпаспорт… Тьфу, самому противно.
Чувствуя, что расплываюсь в просительной улыбке, и испытывая от этого отвращение к себе, я стал подробно объяснять черной гаишнице свой статус гостя в Нью-Йорке и необходимость короткой стоянки. Когда бы американец в Москве рассказал подобное нашему инспектору, тот, скорее всего, стрельнул бы сигарету и позволил стоять хоть до второго пришествия. Увы, я был не в Москве. Дамочка выпалила гневную тираду, из которой я уловил, что должен немедленно тронуться с места, иначе… Дальше я не все понял, но выхватил словечко «тикет».
Тикет, то бишь штрафной квиток, который такая вот красавица запросто может пришлепнуть на ветровое стекло за неправильную парковку, считается здесь серьезной неприятностью, которой следует избегать всеми правдами и неправдами. Шурка, например, человек широкий, способный не задумываясь истратить те же несколько десятков долларов на что угодно, боится получить тикет, как мы в юности страшились подцепить смешную болезнь. Я представил себе его досаду из-за штрафа, что называется, на ровном месте, повернул ключ и медленно тронулся с места, пытаясь влиться в вязкий поток машин.