[36].
– Demain, – пробормотал Анри и направился внутрь, к своему месту подле очага.
В комнате его обступили люди.
– Папа, тебе не следует уезжать далеко, – сказал мужчина, рядом с которым стояла женщина по имени Анни. Анри услышал, как кто-то взревел и сообщил, что он поедет куда угодно, если ему придет такая блажь, и подумал, уж не он ли это сам, но потом засомневался. А это не Джордж случайно стоит рядом с Анни?
Потом начался ужин, и все заговорили одновременно. Наконец наступило утро. Люди суетились и что-то обсуждали. Должно быть, собирались на охоту. Повсюду бегали собаки.
Женщина, которую он принял за Софию, вошла в дом с крыльца.
– Что это за разговоры о том, что папа едет с вами, Тьерри? Папа, у тебя закружится голова. Не надо тебе никуда ехать. Тебе нездоровится.
– Вздор, – раздраженно отозвался Анри. Он потребовал, чтобы ему оседлали лошадь, а когда Роберт отказался, впал в ярость и заявил, что сделает это сам.
– Давай я оседлаю ему жеребца, – пробормотал Роберт, обращаясь к Магдалене. – Так будет лучше всего.
Анри поднялся в седло, продемонстрировав остатки былой сноровки. Роберт, Китти, Джордж и женщина по имени Анни смотрели ему вслед.
Анри же был рад вырваться из хижины и отправиться на охоту. Теперь, сидя верхом на коне, он как будто помолодел. Его лошадь, казалось, буквально взлетела по склону Лягушачьей горы и спустилась с другой стороны. Он потерял счет времени. У него вдруг появилось ощущение, что все это ему только снится, но они впятером ехали дальше. На краю поля они спешились. Он знал почему, но не мог вспомнить. Внезапно он понял, что устал, а руки и ноги его налились свинцовой тяжестью. Кто-то помог ему и сказал: «Держись». А потом они опустились на колени, и он, должно быть, заснул. С усилием открыв глаза, он увидел, как священник ставит золотистую шкатулку в нишу над валуном. Священник что-то говорил, но Анри с трудом разбирал смысл слов. Голос святого отца то становился громче, то пропадал совсем. Время от времени до него долетали фразы на латыни.
Он огляделся по сторонам, ища Тьерри. Ему надо было так много сказать Тьерри и Франсуа. Они очень давно не виделись. Но он стоял на коленях, как и все они. Колени у него болели. Он закрыл глаза и пришел в себя только тогда, когда кто-то сунул ему просфору в рот. Он попытался открыть рот пошире, чтобы проглотить ее. Но она оказалась слишком большой. Все вокруг тонуло и теряло очертания, как в тумане. Он взглянул на позолоченную шкатулку, но она исчезла в безмолвной тишине, которая сомкнулась вокруг него, когда он упал и уткнулся лицом в землю.