– Ты даже не читал сценария, – напомнил мне Колдер с улыбкой.
– Вот именно. Ты, может, и готов сыграть что угодно и с кем угодно, лишь бы закрепиться, но я пас. В последнее время, признаться честно, меня вообще не тянет ни к музыке, ни к актерской игре.
Я не собирался признаваться в последнем, но горькое осознание смерти моей любви к кино было столь терпким и невыносимым, что оно само незаметно, не спрашивая одобрения, дало себе волю и стало частью воспоминаний ненужного человека.
Но действительно ли ненужного?
Колдер выпрямился, и я заметил в его широко раскрытых глазах испуг.
– Почему ты больше не хочешь играть?
– Пропала страсть, ослепленная разгорающейся любовью к музыке, которая тут же померкла от осознания неспособности заниматься этим. И вот я ни с чем.
«Сказать по правде, я был почти уверен, что, если начну делать успехи в музыке уже сейчас, поставив свой хрупкий, тихий голосок на сносный уровень, через пару лет перенесу еще одну смерть – смерть страсти к музыке. И тогда останусь я один, и дело вовсе не в деньгах, а в любимом занятии, ведь это занятие – мой плот, мое укрытие, мой канат, по которому я медленно ползу вверх в надежде найти там себя и стать счастливым. Один канат был на грани разрыва, и я готовился схватиться за соседний. А если однажды все канаты закончатся? Они, и лишь они, не давали мне свалиться в пропасть отчаяния. Ганн протягивал мне руку, но я отказывался принимать ее, ибо был не готов цепляться за жизнь другого человека, делая его ее смыслом. Люди более хрупкие, чем цели и мечты, и связывать свою жизнь с ними равносильно самоубийству и добровольному соглашению на вечные страхи и мысли: „А если он умрет, что же буду делать я?“»
Так Ганн связал себя со своей дочерью, и взгляните, что с ним стало! Не проходит и пяти минут, чтобы он не задумался, какой жизнь будет без его девочки. Он рисовал картины ее смерти каждый день, пытаясь подготовиться к принятию каждой, но мы оба знали, что, когда придет время, все полотна смоются его горькими слезами.
– У меня тоже такое бывает, – ответил Колдер тише, но в его глазах ни на секунду не угасала надежда, которую он, казалось, хотел передать мне. О милый парень, какое бесполезное занятие! – Но это проходит. Я думаю, ты просто не нашел роль, которую хотел бы сыграть. Роль, которая смогла бы вернуть тебе интерес, – он усмехнулся собственной мысли. – Думаю, что тебе стоит принять предложение Кавилла. Мне самому страшно, но сейчас у меня период поисков себя и тех, с кем мне было бы хорошо. Я видел фильмы с твоим участием. Большинство ролей и правда скучные. Понимаю, что для Голливуда клишированные герои – беспроигрышный вариант, но так ведь будет не всегда. Однажды люди начнут искать что-то новое, почувствовав, что им недостаточно того, что уже видели. И они обязательно найдут фильм Кавилла и скажут: «Вау, это было круто. Это я запомню надолго».