— Добро. Можешь подтвердить место и время сбора. Да, организуй мне завтра звонок якобы от имени граждан о разбойной стычке. Нужно, чтобы наши зафиксировали вызов.
— Будет сделано, товарищ майор, — глаза лейтенанта Алексея Осипова загорелись. На лице расцвела улыбка.
— Может, что и получится. Но потом я ничего ей не гарантирую. Если попадется, посадим до выяснения всех обстоятельств. А Васильев, конечно, сволочь, я ему это припомню, если оклемается. Ладно, собирай людей. Поддержим. Была не была. Авось и клюнет Полкан. В конце концов дуракам и сумасшедшим типа Прокофьевой везет иногда. Может, и удастся выманить его из норы. Но это, конечно, авантюра. Ох, Осипов, Осипов, подведешь ты меня под монастырь. Что, понравилась журналистка?
— Да, нет. Просто… — покраснел лейтенант.
— Не ври, по глазам вижу, что понравилась. Ладно, дело молодое. Только нам преступников надо ловить, а не на девок заглядываться. Что лыбишься? — рявкнул майор на сияющего Алексея. — Ох, угробите вы меня со своей инициативой. Чего сегодня к Забродиной полез? — не унимался Якименко.
— Виноват, товарищ майор. Интуиция, — ответил лейтенант.
— Интуиция. Гм… Штайнер, выходит, еще и свою подругу убить успел. А мы его похоронили. Ничего себе мертвец. Он у нас теперь за все ответит. С другой стороны, молодец журналистка, ведь раскопала же.
— Конечно, это Штайнер Забродину угробил. Ни Прокофьевой, ни Полкану она и на фиг не нужна была. Извиняюсь, товарищ майор. Да и не были знакомы они с ней. Его, его рук дело. Я еще там с соседкой успел переговорить. Он к ней часто наведывался. Видно, знала, что он живой, вот и позаботился, чтобы его не выдала. И с Прокофьевой хотел то же сделать, да она позубастее оказалась. Вот и заварила кашу, сама не зная, что творит. Жить-то хочется.
— Э-э, ты ее не защищай. Она все-таки преступила грань… закона. А я ее предупреждал. Достоевский, говорит. Вот тебе и Достоевский: начитаются всякой ерунды, а нам потом расхлебывай. Надо же, как ее поперло. Красивая девка. Нашла бы себе мужика, чтоб пылинки сдувал. А тут, надо же, воевать затеяла. Мне ее даже жалко, — сказал Якименко. — У самого дочка в таком возрасте была. Сорвалась — и понесло. А родителям теперь каково будет? М-да… То-то и оно. Ладно, пора по домам.