Она визжала, захлебываясь и давясь слезами. Затряслась, закашлялась, ее начало рвать. Лекарь боялся двинуться с места.
Фатих закрыл глаза. Невидимая ледяная рука сжала сердце.
Арзу затихла, в изнеможении съехала по стене, устремив затравленный взгляд в какую-то далекую точку, и вдруг жалобно завыла тоненьким голосом: «Мама! Мамочка! Мама!», раздирая его душу в клочья.
Не сказав ни слова, Повелитель повернулся и вышел из спальни.
Несмотря на полуденный час, во дворце стояла мертвая тишина. Все люди исчезли, растворились, словно тени. Или он просто не замечал никого вокруг? Превозмогая давящую боль в груди, султан дошел до своих покоев и рухнул ничком поперек ложа. Шелковые простыни приятно холодили лоб. Он сжал кулаки и застонал, стиснув зубы. Хотелось заснуть, не двигаться, а главное, не думать. Он не знал, сколько пролежал так, минуты или часы.
Тихо скрипнула дверь. Фатих нехотя поднялся. У входа в почтительном поклоне согнулся великий визирь.
– Какого дьявола тебе нужно?! – Повелитель заорал так, что у визиря подогнулись колени. – Убирайся! Вон! Убирайтесь все!!!
Мелкими шагами визирь двинулся спиной к дверям. Фатих глубоко вдохнул: опять закололо сердце.
– Стой! – произнес он уже тише. – Что еще? Говори.
– О, мой Господин! Всего лишь время дневной трапезы… Где мой Повелитель желает отобедать?
Махмуд-паша осмелился взглянуть на султана и испугался: его глаза были полны боли.
– Я… я прикажу подать закуски сюда?
– Нет. Повелитель не желает обедать. Распорядись подать кальян, вино и фрукты.
– Слушаюсь, мой Господин! Что-нибудь еще? Может быть…
– Лекаря? – Фатих натужно рассмеялся.
Визирь не поднимал глаз.
– Кальян, вино и фрукты сейчас. Ужин распорядишься подать сюда. Меня не беспокоить до утра. Все ясно?
– Да, мой Господин! Слушаюсь, мой Господин!
– Прикажи немедленно закрыть ставни на окне в апартаментах Арзу. И полностью очистить двор. Чтобы через час никаких следов! Никаких! Понятно?
Визирь усердно кивал.
– Только после этого откроешь ставни. Теперь про лекаря. Его не трогать. Он будет у… Арзу (он чуть было не сказал: «у моей девочки») столько, сколько нужно. Его пустить ко мне по первому требованию. Но только тогда, когда он сам попросит. Даже ночью. Больше никого не пускать!
– Слушаюсь, мой Господин! А… если он не попросит?
– Попросит. Это все.
Махмуд-паша удалился.
Спустя час Фатих расслабленно лежал на спине, изредка вдыхая целительный гашиш и ощущая невероятную ясность мыслей. Боль в груди прошла. Полог над ним слегка покачивался.
«Ну, что теперь, Повелитель? Что будешь делать теперь? По всем канонам ее следует отправить в подвал и детально объяснить с помощью плетки, что рабыня не может так разговаривать с Господином. Хочешь? Давай. Ты же для этого спас ее от яда, верно?» Лицо султана скривилось в болезненной усмешке. «Не подходи ко мне! Не трогай меня!» Ни одна из его жен и наложниц, воспитанных в гареме, никогда не посмела бы крикнуть ему такое. «А кому из них ты признавался в любви с помощью казни беременной женщины? Чего ты добиваешься, Фатих, ежедневно испытывая на прочность ее тело и душу? Интересно посмотреть, в какой момент твоя драгоценная живая игрушка не выдержит и сломается? Вполне вероятно, что это произошло сегодня».