ВТОРНИК 2 ИЮЛЯ
Гренадеры бездельно валялись во дворе под высокими елями, обрезанными пирамидами.
Петр стонал на кровати, стоящей под альковом.
Так как тяжелые гардины круглые сутки занавешивали окна, в комнате его было, несмотря на ранний час, полутемно и прохладно.
В чистом пруду, обильном форелями, сержанты купали лошадей, смеясь на ругательства актера Федора Волкова, сидящего на зеленом бережку с удочкой.
Потемкин, князья Барятинские, сержант гвардии Энгельгардт и бывший лейб-компанец Шванович спозаранок играли в карты, устроившись на широких каменных ступенях террасовой лестницы.
Выигрывал циклоп.
По звездообразным липовым аллеям порядочного сада, разбитого в старом французском вкусе, только пичужки прыгали.
«Матушка Милостивая Государыня здравствовать вам мы все желаем нещетные годы. Мы теперь по отпуск сего письма и со всею командою благополучны…»
Как-то странно — палкой — торчало перо в негибких пальцах Алексея Орлова.
А какому-нибудь другому человеку трудно ломать подковы.
Рубец, пересекавший тяжелую скулу, побагровел, налился кровью, верно от чрезмерного напряжения, как физического, так и умственного.
«…только урод наш очень занемог и схватила Ево нечаеная колика, и я опасен, штоб он севоднишную ночь не умер, а больше опасаюсь, штоб не ожил».
Орлов кинул за окно негодное перо. Взял другое. Размял затекшую левую руку.
Прислушался, как стонет в соседней комнате арестант. Перекрестился.
Однако этот день не принес ничего хорошего.
СРЕДА 3 ИЮЛЯ
У лакеев есть дурная привычка доедать с чужих тарелок и допивать оставшееся в бокалах вино.
Барятинские, Энгельгардт и Шванович опять проигрались.
Фортуна, видимо, не собиралась изменять Потемкину.
Офицеры, вслед за актером Федором Волковым, стали называть Алексея Орлова «писателем».
Вот несколько строк из следующего произведения его пера:
«…A теперь и тот приставленный к нему для услуги лакей Маслов занемог, а он сам теперь так болен, што не думай, штоб он дожил до вечера и почти совсем уже в безпамятстве о чем уже и вся команда здешняя знает и молит Бога, чтоб он скорей с наших рук убрался…».
А больной-то и выжил.
СУББОТА 6 ИЮЛЯ
Перед тем, как удавить Петра, гвардейцы схватили вышедшего из дворца камердинера и, посадив его в повозку, вывезли из Ропши.
А некоего Брессана, пожалованного из камердинеров в действительные бригадиры, не вывезли, и он один против всех кинулся защищать своего «барина».
Похоже на то, что только камердинеры иногда сохраняют верность бывшим императорам.