– Моральных – никаких. – Пожал тот плечами. – Но по городу идет кровь Ахеминид. А у вас сын.
Цесаревич выглянул в окно, присматриваясь небу над горизонтом.
– Вы не увидите. Надо слышать, – порекомендовали ему.
Сергей Дмитриевич закрыл глаза и прислушался, стараясь вычленить из шума ветра и хлесткого дождя, завывания грозы и падения камней что-то необычное. Что-то другое, чего не слышал на границе, когда шел за людьми господина Ли вглубь территории, и мечтал, что расквитается за сожженные поселения. Что-то инаковое, способное прицепиться к древней фамилии.
– Песок? – всплыло из памяти за мгновение до того, как он слабый шелест – будто снял наушники после оглушительной музыки, и весь мир состоит только из него.
– Вы боитесь песка, – фыркнул Ялин.
«Все-таки, четверо» – слабым сожалением отозвалось в цесаревиче.
Впрочем, он еще может успеть уменьшить их до троих. Убил бы раньше – повода не было. Без повода как-то не принято, посчитают невежей…
Слегка лихорадило, дергало адреналином, но упрямство перекрывало эмоции. Отец запретил ему появляться в Кремле – и слово его свято. Найдутся цели поближе.
– Мы не боимся, – поправил Ялина раджа Миттал. – И мы тоже не слышим. Нет отзвука Силы в стихии. Значит, это не песок. – забрал он сам у себя черную ладью.
– Сила Крови Ахеминид – это Время. – Подхватил Виид, поднимаясь с места и присаживаясь за стол к радже. – По городу идет молодая кровь, ваше высочество. Ломает всякое… Пока только и умеет, что ломать.
– Желаете новую партию? – Оживился Миттал.
– Хочу доиграть вашу. За белых.
– Но они побеждают! – Возмутился Миттал.
– Какое очевидное решение, не правда ли? – Вечный князь двинул пешку вперед.
Хлопнула дверь, закрывая ушедших в одном мире с ожившим древним кошмаром.
Позади молча сел на свое место Проводник Черной Тропы Ялин.
– Придумал! – Гаркнул Мбака, что аж раджа подпрыгнул, укоризненно посмотрев в сторону диванов.
– Что же вы придумали, уважаемый? – Недовольно смотрел на три отсеченных пальца вместо одного герцог Бюсси.
– Мбака сильный! Мбака плевать на шар с иголками! Мбака могуч! – Солидно докладывал он.
– Давайте попробуем на русском, – устав от кривого английского, попросил Сергей Дмитриевич.
– Господа! Раз я не по силам этой заразе, я предлагаю переливание своей крови! – Бархатным голосом, текучей и приятной речью отозвался темнокожий.
– Ничего себе… – чуть не перекрестился от удивления цесаревич.
– Что он говорит? – Поинтересовался герцог.
– Мбака могуч. – Откашлялся цесаревич, прицениваясь к идее, а затем повернулся к сыну, чувствуя, как новой волной накатывает надежда.