– Ещё раз!
И теперь я чувствую, что остался последний рывок. И я вижу…
Маленький, крохотный, сморщенный комочек в руках акушера. Я пытаюсь часто поморгать, чтобы смахнуть мутную пелену и слышу голос мамы. Я как будто ослепла, всё расплывается, как под водой.
Теплый комочек кладут мне на грудь. Я пытаюсь прикоснуться к нему, но его тут же уносят и в итоге моя рука безжизненно зависает в воздухе.
– Почему он не кричит? – спрашивает мама там, у столика с лампой.
– У него гипоксия. Сейчас мы восстановимся… Сейчас.
– Екатерина, здравствуйте, – говорит мне женский голос. Смотрю на незнакомку в синем халате и медицинской маске. Она держит в руке маленький шприц. – Сейчас я введу вам легкий наркоз, чтобы врач мог наложить швы. У вас может закружиться голова и клонить в сон. Не беспокойтесь. Просто отдохните.
Я с трудом приподнимаю голову, чтобы ещё раз взглянуть на тот столик.
– Давай, маленький, – говорит неонатолог и что-то делает.
– Почему он не…
– Тише, тише, – успокаивает меня медсестра. – Сейчас вы расслабитесь.
– Давай, мой хороший.
Черт, что это было? Какие-то красные и синие полосы перед глазами.
– Мам…
– Давай, зайчик…
– Ма…
И прежде, чем провалиться в разноцветный калейдоскоп, я слышу долгожданный крик моего ребенка.
* * *
Я не могу оторвать от него глаз.
Он такой маленький…
Не могу отойти от него, хотя мне ужасно сложно стоять на ногах.
Он ведь самый красивый…
«Доченька, ты умница. Спасибо тебе за внука! Я тебя очень люблю!»
Сообщение от папы вынуждает меня вновь пустить слезу. Я делаю это уже в сотый раз за последние пару часов. Бабушка позвонит, друзья, родственники… И Кирилл.
– Я так счастлив, милая… Он просто чудо. Самое настоящее наше с тобой чудо.
– Удивительный.
Я слышу, как он шмыгает носом.
– Катюш?
– Да?
– Я люблю тебя. Я очень сильно, навсегда и бесповоротно люблю тебя.
Аналогично.
Это всегда было и будет аналогично.
Надо сказать, что первые пару месяцев материнства тянутся для меня, точно резина. Моя грудь разрывается от нескончаемых приливов молока, а сидеть мне вообще противопоказано! Да я и не смогла бы, даже если бы захотела, а пятки… Это вообще отдельная история, о которой говорить совершенно не хочется. Единственное, что позволяет мне забыть о боли в самых разных частях моего постепенно восстанавливающегося тела – сладкий малыш.
Я готова смотреть на него целую вечность и беспрерывно гладить, целовать, тискать… Его молочный запах, как наркотик! Мы все то и дело на цыпочках подходим к его кроватке и тихонько вдыхаем носом молочную нежность его мягкой, как перышко, кожи.