— Ненавижу… Всю жизнь ненавидел! Верный пес! Кому служишь? Тебя они тоже… Чужими руками, как и меня, когда ты им станешь не нужен… Ненавижу…
И упал, и больше не подавал признаков жизни.
Те шестеро верховых, что были с Виверой, смиренно ждали своей участи, окруженные людьми князя. Свенельд приказал:
— Отберите у них оружие и коней. Пусть идут, куда ветер дует…
В ту ночь на привале к костру, у которого одиноко сидел в глубоком раздумье мальчишка, подошел воин, сказал:
— Пошто приуныл, молодой князь? Меня Дроздом-Пересветом зовут… Хочешь, спою. Я сам песни складываю…
И Дрозд запел:
Лету осень приснилась
В жаркую ночь на Купалу.
Будто в жены просилась
И в губы его целовала…
В травах перепел бил,
И кукушка в лесах куковала.
Бесшабашное лето
До утра свою смерть целовало.
Всю короткую ночь,
Ночь напролет на Купалу…
Дрозд перевел дыхание и повел дальше сильным высоким голосом… А к их костру на песню уже стягивались со всех сторон дружинники, рассаживались в круге костра.
Плачет в бане княгиня
Каждую ночь на Купалу.
Кровь вовеки не стынет
На ноже окаянного Мала!..
Только солнце встает —
И княгиня выходит из бани,
Верных воев зовет
И садится в Яриловы сами…
Отвезите меня, говорит,
В тех санях, что возили Ярилу,
В каждый город, в деревню и скит,
Что лежат на земле моей милой…
— Чего замолк? Пой дальше! — проворчал из мрака недовольный голос.
— Дальше я еще не надумал… Слова еще не пришли. Не знаю дальше…
— А чего там знать! — с досадой на то, что оборвалась песня, вступил еще один голос. — Чего знать-то, говорю! Пой, как оно было, вот тебе и слова: как поехала княгиня по всем землям славянским, стала собирать дружину для сына своего Святослава… Мал он еще был, да и дружину она собирала ему под стать — из таких же отроков, как он сам. Говорила нам княгиня: подрастете — защитой будете земле русской.
— И затем я вас собираю из всех земель, — перебил третий нетерпеливый голос, — и вятичей, и полян, и кривичей — словом, всех, дабы в общем деле любовь свою крепили и дружбу. В дружине дружба куется.
— Пой! По правде пой — тогда слова сами придут!
Вдруг все разом поднялись, и звуки взбудораженного привала наполнили лесную поляну — ржали кони, покрикивали крепкие мужские голоса, кто-то кого-то звал, смеялся, звенело оружие и сбруя.
Владимир на миг снова остался одни у костра. Тотчас рядом обозначилась неясная фигура, и Владимир узнал мать. Малуша говорила быстрым шепотом:
— Сынок, уйдем! Это последний переход! Уйдем! Я умоляю тебя! Я боюсь, нет — я не боюсь, я знаю. Это страшно. Вспомни Виверу! Поверь матери!
— Мама, успокойся… Я боюсь только того, чего не понимаю. А это я понимаю. Успокойся, мама, мне не страшно. И не уходи!