— Сладкую… Чего?
— Масло и три вида джема, желательно, разного цвета, — Сириус явно наслаждался моей растерянностью. — Ты в детстве размазывал их по тосту точно такими полосочками.
— Твою мать!
Злополучный тост брякнулся на стол, перевернувшись. Капли джема полетели в разные стороны. Я смотрел на него в полном шоке, опасаясь притронуться.
Гренка, сливочное масло, три вида варенья — я так ел всегда! В смысле, совсем всегда! Еще в том мире! Валентиной! Так что, получается, я до того, как стать Валентиной, действительно был Регулусом?
Я помассировал виски, пытаясь удержать рассыпающийся мир. Спокойствие, только спокойствие. В книгах о вкусовых привычках Регулуса точно ничего не говорилось, в фильмах о брате Сириуса вообще не упомянули. И вообще, я не сам придумал бутерброд — меня ему научил двоюродный дядя.
Причин такого совпадения может быть две: или дядя Толя был в прошлой жизни Регулусом, или… или это все-таки кома.
Я захихикал, слыша тихий шелест шифера на поехавшей крыше. Давненько меня не накрывало это чувство нереальности…
— Эй, ты чего? — довольно-таки осторожно спросил Сириус.
Я схватил свежий тост, отправил его в рот и яростно заработал челюстями, запил чаем. Нет! Никаких мыслей на эту тему, никаких воспоминаний и самокопаний. Кома не кома — без разницы. Я живу здесь и сейчас, мыслю, следовательно, и существую. Всё вокруг последовательно и логично настолько, насколько может быть логична реальность с магией. Люди живут своей жизнью. Всё нормально. Мне не нужно причинять себе боль.
— Профессор Снейп никогда не говорил мне, что я ем тосты как Регулус Блэк, — схватился мозг за спасительную мысль.
— Насколько я помню, они никогда не сидели в Большом зале рядом и не дружили.
А, ну да. Слизеринцы же сидят курсами, а Регулус был младше на год. Откуда Северусу знать о его привычках, если они общались только по учебе?
— Так что, поговоришь со старухой? — повторил Сириус. — Учти, она угрожала обрушить крышу дома, если ты к ней не подойдешь.
Да, покойная маменька Блэка вполне может это сделать. Я тяжело вздохнул, допил чай и встал.
— Ладно.
Сириус просиял и вскочил следом.
— Отлично! Я постою на стреме!
Это же надо, как его маменька достала…
Я снова вздохнул и неохотно вышел из столовой. При виде темного коридора на меня накатила тоска. Что сказать? О чем вообще можно говорить с портретом?
Сириус нетерпеливо подпрыгивал за спиной, дыша в затылок и подталкивая. Он дотолкал меня до портрета, подмигнул и замахал волшебной палочкой. Стены дома вздрогнули, как-то странно лязгнуло. У меня возникло отчетливое ощущение, что коридор напрочь отрезало от всего остального мира, выкинуло за пределы планеты и теперь за стенами царит холодный космический вакуум.