– Здравствуйте, господин инженер, – поприветствовал Барановского генерал и покровительственно протянул руку, которую тот с почтением пожал. – Ну что, Владимир Степанович, сами видите, в каком состоянии ваши хваленые снаряды.
– Именно так-с, – поспешил поддакнуть Эрн.
Со стороны эта пара – высокий сухопарый генерал и низенький полный полковник, выглядела довольно комично; но смеяться, глядя на них, совершенно не хотелось.
– Я уже высказывал свое мнение, ваше высокопревосходительство, – обреченно махнул головой изобретатель.
– Тогда приступим?
– Как вам будет угодно.
– Значит, так! – в голосе Фадеева прорезалась сталь. – Целые снаряды убрать!
– Сию же секунду! – преданно подхватил начальник полигона.
Пока артиллеристы выполняли приказ, подполковник[13] Мешетич, сделав, как бы случайно, несколько шагов в сторону, оказался рядом с Будищевым.
– Ты что здесь делаешь? – вполголоса спросил он унтера, не поворачивая к нему головы.
– Мимо проходил, ваше высокоблагородие!
– Ну-ну, – отозвался Мешетич и, казалось, совершенно потерял интерес к странному нижнему чину.
– Надеюсь, господин Барановский, – продолжил генерал, как только на столе остались только поврежденные снаряды, – вы помните условия испытаний?
– Разумеется! – кивнул тот. – Нужно сделать не менее тридцати выстрелов, тогда испытания будут сочтены успешными.
– Замечательно! С какого вам будет угодно начать?
– Мне это безразлично, ваше высокопревосходительство! Тем паче, что их осталось всего тридцать!
– Разве? – картинно удивился генерал. – А ведь и верно. Ну, что же, тем меньше расходов для казны. Вы что-то хотели сказать, Владимир Степанович?
По лицу Барановского было видно, что ему много что хотелось сказать генералу, но он сдержался. Вместо этого инженер осмотрел лежащий с краю стола снаряд и, после обмера и описания повреждений, велел подать его к орудию.
– Заряжай! – скомандовал Штиглиц.
– Ваше выскопревосходительство, – подобострастно обратился к генералу Эрн, – по инструкции полагается отойти от орудия на двадцать пять шагов.
– Да-да, – покивал головой тот и, уже сделав первый шаг, спохватился и, обернувшись к инженеру, позвал его с собой: – Владимир Степанович, а вы что встали? Извольте отойти.
– Позвольте мне остаться на месте, – мотнул головой тот. – Лучше прикажите отойти канонирам, а я тут – главный ответчик.
– Канонир – суть солдат, господин изобретатель. Ему не должно живота своего жалеть на службе государю и отечеству. Впрочем, как угодно!
Барановский, не дожидаясь ответа, уже скинул щегольское пальто и, отодвинув заряжающего, сам стал к замку. Патрон с глухим лязгом вошел в ствол, затем инженер щелкнул затвором, и длинный ребристый поршень вошел в камору. Затем замковой повернул рукоять с шаром-противовесом, и затвор сцепился с нарезами гнезда казенника, щелкнув при этом, как замок на воротах в преисподнюю.