Вокруг, даже на том небольшом пространстве, что я мог видеть, теснились десятки, если не сотни бесплотных человеческих силуэтов. Множество участков абсолютной пустоты, будто ножницами вырезанные в тумане, взрослые, дети, каких-то странных, изломанных очертаний, другие нормальные. Одни просто неподвижно замерли, вторые бесцельно бродили туда-сюда, кто-то растянулся на чёрном граните пола. Ужасало то, что мы, судя по всему, уже несколько часов шли прямо сквозь этих призраков. Единственным признаком их присутствия было то, что туман, подчиняясь каким-то своим капризам, иногда обтекал эти фигуры, на миг делая их видимыми. Эти-то тревожащие силуэты я и замечал краем глаза. Меня, почему-то, начало трясти. Измученное сознание не справлялось, когда я пытался представить, сколько здесь (ПОТЕРЯННЫХ ДУШ) людей. Баута, как всегда, мгновенно заметил, что я теряю контроль и, в очередной раз, закатил мне оплеуху, так, что зубы клацнули. Я потряс прояснившейся головой, пока глухое эхо удара кружилось в вернувшемся к первоначальному состоянию тумане. Я испытывал облегчение от того, что призраки снова исчезли, но теперь не мог отделаться от ощущения безразличного присутствия. Теперь мне казалось, что я чувствую их вокруг.
– Попробуй закрыть глаза и сосредоточься. Выпусти сознание наружу. – воспользовавшись тем, что эхо предыдущих слов утихло, поспешно прошептал Серафим. – Увидишь всё яснее. Будет легче. Только не слишком долго – затянет.
Я хотел спросить, куда затянет, и сколько это – не долго, но только что-произнесённые фразы опять заполнили всё пространство и не давали прозвучать больше ни одному звуку. Поэтому я просто последовал совету.
Сначала ничего не происходило. Обычная чернота. Я даже опешил, уже привык, что закрытыми глазами я постоянно вижу что-то. Но не сейчас, было темно. Я сосредоточился и через некоторое время вдали появилась тусклая искорка. Устремив к ней мысли, я постепенно заставлял её разрастаться, пока она не заполнила собой всё. Я снова стоял посреди небольшого круга света. Рядом был Баута, и сперва я чуть не отпрянул, так разительно он изменился. Глаза серафима опять горели голубым пламенем, которое я видел, когда он поглотил две несчастных души. Оно, пламя, пульсировало и вспыхивало, и, в такт этому ритму, вся его сухопарая фигура мерцала. Будто кто-то, раз за разом прокручивал резкость, от максимума к минимуму и обратно. Маска, сейчас казавшаяся живой, дышащей, ободряюще кивнула, и я, наконец, удосужился оглядеться. И так и замер, раскрыв рот.
Тумана не было. Зал стремился во все стороны, сколько хватало глаз. Колонны чёрного камня, небывалой высоты, словно подпирали небо. Если это можно было назвать небом. Над головой, будто жуткие, гигантские вены, густо переплетались толстые щупальца черноты. Они тошнотворно пульсировали, сокращались и периодически мерцали разноцветными пятнами, будто вспышками молний, голубыми, красными, оранжевыми. Меня замутило, и я опустил глаза. В круге, который очерчивал свет наших фонарей, находились только мы двое, зато вне его… Пустые люди исчезли. На месте каждого из них теперь был человек. Бессмысленным взглядом люди (те, у кого были глаза) таращились вникуда. Некоторые выглядели нормально, встреть я такого в Городе, не обратил бы внимания. Другие несли на себе следы смерти: вскрытые вены, разможжённые головы, переломанные конечности. Кровь лениво капала из страшных ран и истаивала, не долетая до пола. В уши лился тихий плач, зловещий шёпот и тяжёлое дыхание. Серафим, тем временем, обошёл вокруг меня. Люди, на которых падал свет, струящийся из его жезла, истаивали, будто стёртые из реальности, чтобы снова возникнуть на том же месте, когда он удалялся. Вдали мелькали какие-то редкие, пёстрые пятна, но мне уже хватило. Я открыл глаза и, жадно хватая ртом воздух, опустился на колени, посреди милосердного тумана. Меня потряхивало, то ли от шока, то ли… От мимолётного ощущения огромной (ВКУСНОЙ!) силы, пронизывающей это место. Хотелось (ЖРАТЬ ЕЁ) бежать от неё, как от чумы…