В глазах помутнело. Телефон выпал из ослабевших пальцев и затерялся в высокой траве. Девушка, всё так же беззаботно улыбаясь и будто перестав меня замечать, выдернула меч и, отвернувшись, пошла дальше. Я опустился на колени, прижимая ладони к груди, чувствуя, как пальцы омывает раскалённая краснота. Больно было так, что я не мог даже закричать, когда упал на колени. Вкус крови во рту, гаснущее сознание… Прости, Лисёнок, похоже я не справился.
Я почти отключился, когда почувствовал, как кто-то рванул меня за ворот. Рухнул на ледяной пол и стал корчиться от боли, отчаянно зажимая руками страшную рану, из которой по капле уходила жизнь! В конвульсиях несколько раз приложился затылком о камень и вдруг понял, что боль утихает. Панически ощупал рёбра – рану не было! И крови! Ни капли!
Вокруг клубилась ставшая привычной мгла, Баута стоял, скрестив руки и лениво опираясь о колонну, а в двух шагах, в воздухе всё так же висело зеркало чужого мира.
– Что за хрень?! – прохрипел я пересохшим горлом и снова скорчился от боли. Хотя уже далеко не такой сильной.
Серафим подождал пока мой вопрос перестанет звенеть в воздухе и, слегка насмешливо, ответил, периодически делая паузы, чтобы я его слышал:
– Поздравляю, Кот. Ты только что был максимально близок к реальному миру!
– Это?! – я наконец смог подняться на ноги. – Я может и не помню ничего о «реальности», но уверен, что выглядит она по-другому!
– Я и не говорил, что это – реальность. Ты был во сне. В чужом сне кого-то, кто спокойно себе спит где-то там. Снаружи. Но этот некто, в отличие от тебя и меня – точно существует. Так что, – он щёлкнул пальцами. – Максимально близко к реальности.
– Если это сон, то какого хрена мне так больно?!
– О, видишь ли, войди в чужой сон – и его реальность может стать твоей! Мы ведь – просто наваждения, неприкаянные психеи. Правда, это работает в обе стороны. Обработав чужой сон, максимально приблизив его к Городу, если знать как, можно оставить спящего здесь.
Он задумчиво покачал головой:
– Думаю, большинство так здесь и оказывается. А иногда они сами находят дорогу. Безумцы. А боль… Я говорил, Город – по сути сон. Пыльная кладовка человеческих кошмаров. И если ты можешь умереть в одном сне… Почему не можешь в другом?
– И ты просто дал мне войти туда?! – я уже не сдерживаясь, схватил Серафима за отвороты плаща и приложил спиной о колонну. – Какого хрена?!
Глаза Бауты угрожающе сузились, но голос остался спокойным. Он медленно отцепил от себя мои руки:
– Чтобы ты понял ещё один урок. Всё вокруг – фикция, видение, кошмар, морок, да. Но смерть остаётся смертью. Я хотел, чтобы ты почувствовал её дыхание на лице! Может это вернёт тебе часть человечности! Ведь нет ничего более людского, чем страх смерти.