– Ладно. Хотя бы перестань меня пинать за то, что происходит. Я понимаю, что возможно, в иных обстоятельствах, ты бы скорбно, но решительно меня уничтожил. Но, пока я тебе нужен, будь любезен, сдерживайся. На меня и так свалилась куча дерьма, как ты знаешь. Я уже сказал, что буду бороться, это всё, что я могу обещать.
– Хорошо. – Серафим поднялся и протянул мне руку. – Договорились. Готов идти?
– Да. – ответил я, сжав его пальцы.
И мы продолжили спуск…
– Добро пожаловать в Локус, Кот.
Тоннель закончился маленькой комнаткой, где даже стоять прямо было тесно. Голые бетонные стены, голый бетонный пол. И никаких посторонних ощущений. Ни страха, ни тревоги. Вообще ничего. Было дискомфортно от полного отсутствия привычного эмоционального фона. Как только мы спустились, Баута достал свою палочку, поднял её над головой, и во все стороны потёк серебристый, неяркий свет.
– У тебя есть, чем посветить?
Я молча достал из мешка оплетённый в сетку медный фонарь, проверил уровень керосина, и запалил огонёк с помощью зажигалки. Серафим удовлетворённо кивнул:
– Хорошо. Запомни – держись ближе ко мне. Думай о Храме, о Лисе. Чем сильнее будут твои эмоции, тем ближе мы окажемся к цели. Путь у нас будет один, так что – если нас разделит – иди вперёд, не останавливайся. И не дай фонарю погаснуть. Ни в коем случае!
– Хорошо. Баута?
– Да?
– К чему мне готовиться?
– Я не знаю. Честно. Здесь нет ни Теней, ни Расколотых, ни бандитов. Только фантомы спящих, но они не опасны. И потерянные души, но они сами тоже тебя не тронут, если не привлечь их внимание. Главные опасности здесь – в твоей собственной голове. Страхи. Мании. Желания. Горе. Так что, держи себя в руках, и всё будет в порядке. Путь здесь, обычно, не занимает много времени.
– И как пойдём? – я в притворной задумчивости оглядел квадрат глухих стен. – Налево или направо (В ГЛУБИНУ!)?
– Внутрь. Закрой глаза, сосредоточься и кричи! Кричи, что есть силы! Думай о Лисе, от которой, возможно, отрезают сейчас куски! Думай о детях, с которыми, возможно, сейчас творится то же самое. Об Озарённых, которые перебили твою семью! Кричи о них! Покажи Городу, что нуждаешься в Пути!
Каждое следующее слово, будто щипало струны ярости внутри, пробуждая всё более сильный звук. Я закрыл глаза, какое-то время сдерживал это бешеное крещендо, пока оно не достигло апогея. А потом выпустил наружу. И понял, даже не открывая глаз, что, продолжая рыдать, нахожусь в помещении, куда большем, чем комнатка, в которой начал.
Туман. Туман был повсюду. Он вспыхивал собственным, тускло-серым светом и скручивался полотнами, перетекал сам в себя, будто подчиняясь какому-то тайному ритму. Баута появился рядом, через секунду, после того, как я перестал рыдать, хотя отдельные всхлипы-всхрипывания ещё рвались сквозь ком в горле. Мы оказались в небольшой сфере серебристо оранжевого света от жезла Серафима и моего фонаря. Туман, будто живое существо, недовольное вторжением, начал оттекать от нас, пока мы не остались внутри пузыря чистого воздуха. За пределами очистившегося пространства белая взвесь волновалась и беспокойно вздрагивала. Видимость была почти на нуле, только вдали, когда мглу на секунду разрывал порыв ледяного ветра, виднелись уходящие в бесконечность массивные колонны, обвитые чем-то, чем – я не мог разобрать, и чьи вершины терялись в недосягаемой высоте.