– Эфил.
– Пожалуйста, оставь меня в покое. Не трогай меня. Не трогай меня, – издерганные обороняющиеся интонации.
– Эфил…
Зеленая дешевая обивка гостиничного дивана. Я сижу в уголке. Чашка остывшего чая на низком столике, и я – просто от нечего делать – опускаю в мутную жидкость пальцы. Облизываю их, ощущаю вкус горечи. С дверной ручки свисает табличка: «Если вы хотите, чтобы в вашей комнате убрались, пожалуйста, оставьте эту табличку на двери снаружи». Мне все еще страшно, но слез уже нет. Внутри все болит, и чтобы отвлечься, я думаю о мороженом. Его мягкость. Его сладость и холод…
Сладость
(хочу снова услышать ту песню по радио. Такой нежный голос… но в нем есть что-то порочное. Что-то, что заставляет меня замереть, от чего по спине пробегает холодок. У этой женщины рыжие волосы, я уверен)
и холод.
– Эфил, ну, пожалуйста… Ну, пожалуйста, ну, пожалуйста, ну пожалуйстаааааааа….
Последнее слово превратилось в стон боли. Я открыл глаза, и спросонья мне померещилось, что вокруг сумерки. Во рту стоял маслянистый вкус чая, от которого пощипывало язык. Миико звал меня? Я поднялся, но слишком резко. В глазах потемнело, и я снова упал. Сидя на земле, с минуту я ждал, когда очухаюсь окончательно. Миико нигде не было видно. Кусты, за которыми он прятался от меня раньше, выглядели покинутыми и несчастными.
Я все-таки поднялся. Ослабшее тело казалось мягким, как губка. Я попытался окликнуть Миико и обнаружил, что у меня нет голоса. Сколько я спал? Плотные низко нависающие тучи сплошняком закрыли небо (будто потолок из тяжелых свинцовых пластин), и меня действительно окружал сумрак. Даже предположить не могу, сколько сейчас времени…
– Миико! – прокашлявшись, позвал я, но он не откликнулся также, как я, когда он звал меня.
С мокрых веток капала вода. Медленно отделяющаяся от ветки капля с искрой тусклого блеска внутри… недолгий полет… кап, она исчезла в траве. Мокрый холод на моей щеке… я прикоснулся к лицу, чтобы стереть катящуюся каплю, и обнаружил, что кожа суха. Я заморочено помотал головой. Капающие звуки исчезли. Все оставшееся казалось реально существующим, но что в принципе можно считать «существующим»? Я скучал бы по реальности, но не помнил, какая она.
Как же странно, утомительно странно вокруг. Эти ветки, как паутина; и серая трава, проросшая на камнях. И тонкие нити, медленно тянущиеся сквозь меня.
Где же Миико? Я не мог вообразить причины, заставившей его уйти. Разве Долина не пугала его? Так зачем ему блуждать в одиночестве?
(теперь ты пугаешь его больше; люди – зло, ты разве не знал?)