Ее мать в верхней части страницы записала: «Горячая печь, холодное масло».
– Сто это знатит? – требовательно спросила Агот.
Она отодвинула от кухонного стола стул, шумно волоча его ножки по каменному полу. Брамбл неодобрительно фыркнул.
– Это значит, что печка должна быть горячей, а масло холодным, – пояснила Флора. – Это нужно для приготовления лепешек.
– Я люблю лепёски! – просияла Агот. – Сделай лепёски!
Флора отметила, что Агот всегда говорила коротко, выразительно и энергично. Она посмотрела на довольное лицо девочки и удивилась тому, что она сама не может быть такой же простой и искренней. Просто относиться к работе, к семье, ко всему, чего ей хочется.
– Ну… хорошо.
Она включила духовку, помыла девочке руки и принялась смешивать муку, молоко и холодное сливочное масло.
И тут ее поразила одна мысль: почему ей это раньше не пришло в голову? И почему парни этого не сообразили?
Флора отправилась в холодную кладовую за кухней. Да, похоже, братья не часто сюда заглядывали. Здесь хранилось бесчисленное множество консервных банок с бобами и фруктами – когда мать Флоры была молодой, на острове почти не имелось свежих фруктов и они были очень дорогими. Анни обожала консервированные мандарины, персики, груши. Когда свежие фрукты появились в достаточном количестве, Анни твердила, что они ее разочаровывают по сравнению с залитым сиропом содержимым консервных банок, которое она просто обожала, – и банки эти по-прежнему стояли в кладовой.
А на верхних полках – да! Сокровища, сиявшие в свете, проникавшем сквозь крошечное вентиляционное окошко. Розовые, темно-пурпурные, ярко-красные… Чернослив, клубника, ежевика, морошка. Богатые запасы ее матери.
Глядя на все эти банки, Флора осознавала, какая же это драгоценность. Здесь были и те самые банки, в которых Анни сама закатывала варенье из ягод и соки, ее руки прикасались ко всем стоявшим здесь емкостям… Многое она раздавала друзьям и соседям, но часть осталась на зиму. На ту зиму, которой она уже не увидела.
Флора внезапно села на пол и заплакала.
– Сто слутилось? – прогудел басовитый голосок. Маленькие ручки вцепились во Флору. – Ты платес?
– Нет, не плачу, – ответила Флора.
– Платес! – уверенно заявила Агот. После этого она помолчала пару секунд. – Тепель лутьсе?
Флора заметила, что уже готова улыбнуться, и энергично потерла лицо ладонями.
– Да, – кивнула она. – Да, теперь лучше.
– Я люблю валенье! – бодрым тоном сообщила Агот.
И Флора, посмотрев на банки с вареньем из дикой малины, подумала, что, в конце концов, нет смысла оставлять все это здесь, и взяла одну из банок, пальцем смахнув пыль с ее крышки.