Лепешки, выходившие из-под пальчиков Агот, выглядели довольно комковатыми. А Флора совсем забыла о простом удовольствии от подобных дел, об ощущении теста под руками и теперь аккуратно вырезала лепешки маленькой жестяной формочкой и выкладывала на смазанный маслом противень.
– Лепёски! – во все горло закричала Агот, когда на обед первым явился Иннес.
– О, прекрасно! – машинально ответил он.
А потом слегка отпрянул, когда девочка потребовала, чтобы он попробовал одно из ее слегка подгоревших творений. Но лепешки Флоры были безупречны, и она до смешного гордилась собой. Иннес даже посмотрел на нее с некоторым уважением.
– Можно мне и то и другое? – тактично спросил он.
Лепешки были еще теплыми, на них таяло масло, а поверх него – джем.
Ну да, это просто джем. Но вместе с его густой сладостью и легкой кислинкой малины нахлынули воспоминания о матери, стоявшей как раз на этом самом месте, энергично что-то размешивавшей с раскрасневшимся от жара лицом и постоянно предостерегавшей детей, если те подбирались слишком близко к кипевшему сахарному сиропу…
Дни, когда варили джемы и варенья, всегда были хлопотливыми и волнующими, дети дождаться не могли, когда им разрешат попробовать первые «образцы», намазанные на только что испеченный хлеб, с маслом из маслодельни… «Ягодная размазня» – так называл это отец, а Флора ела варенье каждый день, вернувшись затемно из школы… Вечера становились все короче и короче, пока не начинало казаться, что ночь вообще не кончается…
Но всегда-всегда, приходя домой, Флора находила это: свежий душистый хлеб и сладкое ароматное варенье.
Флора молча наблюдала за тем, как Иннес делает то же самое. Он поднес лепешку ко рту, но, прежде чем откусить, вдохнул ее запах и на мгновение прикрыл глаза. Флора отвела взгляд, смущенная тем, что застала брата в такой момент, когда ему явно не нужны были свидетели. Последовала пауза. Потом Иннес откусил от лепешки.
– Ох, сестренка… – проговорил он. – Думаю, ты запросто могла бы продавать такие в кафе.
– Помолчи! – бросила Флора.
Но она улыбалась.
Агот тем временем воспользовалась моментом и слопала сразу три лепешки – причем не свои собственные, как отметила Флора. Потом девочка потянула отца за рукав с таким видом, словно желала поделиться чем-то очень важным.
– Папуля! – громко прошептала она.
– Что, мелюзга?
Иннес присел на корточки перед девочкой.
– Мне нлавицца Флова!
Флора невольно улыбнулась во весь рот.
– И… – продолжила Агот, цепляясь за отца липкими пальчиками, – и валенье!
– Что ж, конечно, – кивнул Иннес. – Так и должно быть. Это варенье варила твоя бабушка.