Второпях слизнув застрявшую в отросшей бороде былинку, Властимир позвал:
- Лютик, где ты? Иди сюда... Что с тобой случилось-то?
Мальчик молчал.
Вдруг совсем близко послышался шорох, и в ноздри князю ударил резкий запах зверя. Вытащив из спины мальчика нож и вытерев его, второй сторож подошел вплотную и оскалился довольно:
- Нет больше твоего щенка. Понял?
Подбежали остальные. Еще издалека Гао увидел почти все: как размахнулся ножом сторож, метнув его. Как упал мальчик, тут же отброшенный в кусты, как потом убийца подошел к пленнику, вытирая нож о свою же шкуру. Вожак спросил:
- Что тут было?
- Мальчишка вернулся,- объяснил сторож,- и что-то ему притащил. Да только радости ему это не доставило - ничего он дать не успел. Убил я его.
- Что? - воскликнул Властимир.- Повтори, что ты сказал, зверь! Ты убил его?
- Не веришь,- довольно оскалился сторож.- Ну, да где тебе - слепой, ничегошеньки теперь не увидишь, как ни старайся... Но, если мой вождь на это согласен, я могу дать тебе своими глазами убедиться, что это не ложь.
Он заговорщицки подмигнул Гао, и тот кивнул, радостно скалясь. Этот человек столько водил их вокруг пальца, что теперь не грех и поизгиляться над ним немного.
Повинуясь, сторож бросился в кусты и выволок поближе к скованному князю тело.
- Смотри, если увидишь,- сказал он.
ГЛАВА 4
Волки, что толпились вокруг в ожидании развлечения, рассмеялись, и смех их на сей раз показался Властимиру горше всего на свете. Смотреть на то, чего глаз не видит, и не знать, есть ли на что смотреть!
Он вспомнил тихий крик Лютика, вспомнил, как дернулся мальчик, как потом его рвануло назад. Ярость ударила в голову. Пьянящая ярость, когда уже все равно, что будет с тобой, и нет нужды беречь буйну голову.
- Ну, если вы убили его...- молвил он.
- Сам проверь, коли словам не веришь,- раздалось в ответ.
- Берегитесь тогда!
Захохотали в ответ псоглавцы. От их смеха помутилось что-то в голове Властимира, и он рванулся из цепей.
Цепи лопнули со звоном, будто порвалась струна на гуслях, и упали. Смех еще булькал в глотках пораженных зверей, а князь уже шагнул вперед и наткнулся на чье-то тело у ног.
Онемевшие руки плохо слушались, но звериная, неведомая прежде сила вливалась в них, распирала грудь, толчками с кровью бежала по жилам, мутила разум. Он припал на колено и коснулся нежданного препятствия руками.
Пальцы дотронулись до маленькой руки, такой знакомой. Совсем недавно она трогала его руку, поднималась к его лицу. Перебирая плохо гнущимися пальцами, князь добрался до лица мальчика. Оно было еще теплым, но сердце уже не билось.