– Ты ничего не говоришь о своем отце…
– Об отце… После того, как ты улетела, он превратился в рычащего от любви льва, он заарканил меня, в буквальном смысле слова заставив заниматься частным лифтом, принадлежащим давнему предмету его страсти, обворожительной старой даме из Иерусалима. Тебе стоило бы посмотреть, каким образом отец затащил меня туда, и что я там увидел. Похоже, что я воспринимался ими не как отец семейства, имеющий и детей, и внуков, а как их собственный сын.
– Что ж… теперь ты уже не можешь отрицать, что прекрасно провел время?
На этот раз она произнесла это, улыбаясь.
– Слишком прекрасно. Жизнь навалилась на меня со всех сторон. Но что происходило в это время там, в Африке? Когда Ирми намерен вернуться?
– Он не вернется. У него даже в мыслях этого нет. «Африка, – это его слова, – Африка предоставляет ему возможность навсегда разделаться со всем этим».
– Что ты – или что он имеет в виду, говоря «разделаться»? И что означает «все это»? – В голосе Яари нарастало раздражение. – Что это за штука такая – «все это»? Даже если бы нечто подобное существовало, каким образом можно было бы с ним «разделаться»? Выбрось все из головы, всю эту чепуху. Я знаю Ирми не хуже, чем ты. У него нет выбора. И вот увидишь – в конце концов, он вернется.
10
Почему так внезапно стало угнетать ее сверкание и блеск городской обстановки? Слоноподобные башни заполнившие быстро ставший мегаполисом еще недавно такой уютный Тель-Авив, с его огромными рекламными щитами, наползающими друг на друга, с агрессивными водителями, слева и справа въезжающими и покидающими автостраду. Даже роскошное переднее кресло огромного лимузина вызывало в ней странное волнение, как если бы она затосковала сейчас по заднему сидению замызганного «лендровера», ведомого грустной женщиной из Судана.
Муж непрерывно говорил что-то, она его слушала, но слышала ли? Что-то не давало ей сосредоточиться. А он все говорил и говорил, помня, безусловно, о ее внимании и любви к мельчайшим деталям, сопровождая поток речи попытками как можно более точно передать владевшее им настроение, то изменяя тон, то обращая ее внимание на оттенки запахов и окраски, ощущая радость от представившейся ему возможности, наконец, как можно обширнее и глубже предстать перед любимой женой в полном своем блеске, вводя ее в курс дел и подчеркивая важность малейших деталей, не обойдя вниманием даже свое открытие – наличие эротической видеосъемки, надежно укрытой между детским Моцартом и «Бахом для детей».
– Что же ты с этим сделал?
– Положил туда, откуда взял. А что, по-твоему, я должен был сделать, найдя такое?