А зачем ей это надо? Разумеется, чтобы прикрыть свои темные делишки, ослепив его красотой и страстью.
Оркестр на балконе, который до этого взял небольшую паузу, вернулся к инструментам, и дирижер вскинул палочку. Бастиан не смог сдержать улыбки, глядя, как трепещут девицы на выданье, глядя на молодых людей, которые держались с гордым и нарочито спокойным видом. Конечно, были и те девушки, которые смотрели равнодушно и даже со скукой — целых две. Дурнушки, которых никто не пригласил бы танцевать — они держались очень независимо, всем своим видом показывая, что танцы им не нужны. Есть занятия и поинтереснее — но сердца их так и рвались к музыке, танцу, обещанию любви…
Бастиану вдруг подумалось, что Аделин никто не приглашал. Нет в Инегене настолько смелых, чтобы танцевать с могущественной ведьмой.
Смотреть на нее, почти роняя слюни, любоваться ее лицом и нежным силуэтом — одно дело. Но пригласишь такую на танец — наберешь себе столько проблем, что и за месяц не разгрести. Хорошо, если в жабу не превратит от скуки. Должно быть, Аделин держится и одевается, как дама, и поэтому тоже.
Мягко запели скрипки, и молодые люди дружно шагнули к девушкам. Бастиан протянул Аделин руку и с легким поклоном произнес:
— Миледи, вы позволите пригласить вас?
Аделин посмотрела на него со страхом и непониманием, и Бастиан убедился в том, что раньше с ней в самом деле не танцевали. Не находилось таких отважных.
Может, она не умеет танцевать? Хотя как нет, умеет, этому всех учат. У Бастиана тоже был учитель, несмотря на то, что однажды он расплакался, убежал с урока и сказал отцу, что не будет учиться — ни одна девушка никогда не согласится с ним танцевать, ни одна!
Отец только отмахнулся от него — в первый и единственный раз. И Бастиан продолжил занятия: видимо, для того, чтобы Аделин сейчас оторопело смотрела на его руку и не двигалась с места.
— Миледи? — улыбнулся Бастиан. Аделин шагнула к нему так, словно ее тянули на веревочке, и послушно опустила правую руку на его плечо.
Музыка упала на них, как апрельский дождь. Ганьян — самый легкий танец, знай себе кружись, имея хотя бы элементарное чувство ритма. Аделин казалась невесомой, от нее веяло теплом и страхом, и Бастиан, скользя с ней по паркету, думал, что готов так кружиться всегда. На какое-то время все отодвинулось в сторону, сделалось незначительным и маленьким.
Была лишь эта девушка в его руках, было тепло ее кожи и призрачный запах духов, были глаза, которые смотрели на него с надеждой.
И было то, что вдруг нахлынуло и соединило их — что-то, настолько похожее на счастье, что впервые за многие годы Бастиану захотелось обмануться. Поверить, что счастье возможно и для него тоже, что это счастье не нужно покупать или выменивать, что оно просто есть. Даже для такого, как он.