— Еще думала, что папу с мамой убить хотел, — говорила Джил. — Тогда, на берегу. Ночью. Потом поняла, что не хотел.
Джон оторопел.
— Так ты поэтому на меня бросилась? — спросил он неуверенно. — Решила, что я…
Джил потупилась. Джон представил: русалка наблюдает за его первой вылазкой. Вот чужой человек ночью приводит на берег родителей (зачем?) вот копает яму (зачем? для них?) вот усаживает их рядом с ямой на землю, а сам ложится и целится из страшной трубки (куда целится? в них?) Тут кто угодно обманулся бы.
— Ладно, — сказал он и прочистил горло. — Ладно. Слушай… А не хочешь теперь к старикам своим вернуться? Они тебя, знаешь, ждут… Или от реки уйти не можешь?
— Уйти могу, — вяло сказала русалка. — Хозяина ты убил, теперь свободная. Пока он жив был — уйти не могла, почуял бы. Проснулся бы и вернул. А теперь — всё.
— Пробовала, что ли, уйти? — спросил Репейник.
— Пробовала. Много раз.
— Ну, дела. Так что ж — раз теперь свободная, может, вернешься?
Джил покачала головой.
— Мне к людям хода нет. Там теперь все знают… что рыбу — не я. Убьют.
Репейник задумчиво кивнул. Да, Гриднеры мертвы, тарг мертв, бояться некого. Судя по резьбе на воротах и вышивке на полотенце, многие деревенские были в курсе, кто на самом деле управлял рекой. И впрямь ведь убьют.
— А я-то здесь при чем? — спросил он. — Ты же, вроде, умная. Должна понимать, кто я такой, и чем занимаюсь.
— Ты не плохой, — убежденно сказал Джил. — Хозяина убил, а папу и маму — нет. И этого, усатого нёс. Он ходить не мог, Хозяин ноги сломал. А ты нёс. И сейчас… Когда вышла к тебе, хотел стрелять. Но не стал.
Репейник повертел в руках револьвер с безнадежно промокшими патронами.
— Допустим, — сказал он. — А если бы все-таки выстрелил? Ты почему меня не… — он смешался, пытаясь подобрать слово, — …не обездвижила?
Вдруг Джил что-то сделала со своим лицом. Дрогнул подбородок, растянулась верхняя губа, обнажая щучьи зубы, в уголках глаз собрались морщинки. Репейник с изумлением понял, что Джил улыбается.
— Я только один раз могу, — сказала она. — Кого увижу, того один раз только. Потом… ну, больше не могу.
«Ах вон оно что, — подумал Репейник. — Вот почему она меня не парализовала, когда попалась в ловушку».
— Можно с тобой? — спросила Джил снова.
Джон молчал.
Зачем нужны принципы?
Чтобы выходить из затруднительных положений.
Вот оно, затруднительное положение, сыщик. Что станешь делать с девчонкой-ублюдком, которая просит о помощи? Везти её в Дуббинг? Но мир — сам по себе, ты — сам по себе. Только попробуй сделать кому-нибудь добро — тебе же выйдет боком. Что будет потом, когда Джил предстанет перед судебными экспертами? А ведь придется предстать, она убила несколько человек, и поди докажи, что её заставил охотиться тарг. Возможно, русалку ждет вовсе не реабилитация — это простаку Кордену будешь заливать про добрых врачей из метрополии — а приговор и рудники. На рудниках же с ублюдками разговор короткий. Выходит, лучше бы ей не соваться в Дуббинг, да и вообще в города. А если сунется, то придется жить в тайне. Значит, кому-то надо её опекать, помогать скрываться, попросту кормить. Или — выправлять поддельные документы, сочинять легенду. Кто этим займется? Сыщик, у которого даже друзей-то нет, одни сослуживцы? Нет, в город ей путь заказан. Останется здесь, уйдет в леса. Поселится в болоте, станет на лягушек охотиться…