– Почему тебя не допрашивают и не пытают, как думаешь?
Словно пленник мог ответить на этот вопрос.
– Человеколюбие пробудилось от многолетней спячки? – саркастично предположил он.
– Несмешная шутка, – заметил Немчинов, вальяжно рассаживаясь на хлипкой трехногой табуретке, которую принес один из солдат. На второй такой же, нашедшейся в углу, расположились нарды. – А ответ ведь лежит на поверхности, просто ты не хочешь в него поверить, а возможно, попросту опыта тебе не хватает.
– Куда уж мне…
– Не ершись, – посоветовал ганзеец. – Чего тебя не устраивает в окружающей обстановке?
– Все, – совершенно искренне ответил Тим. – Я словно нахожусь в кошмаре, прекрасно осознаю это, вот только проснуться не выходит. Не понимаю, как вы могли допустить подобное. Почему люди живут хуже скотов?! И ведь я вовсе не быт имею в виду. Отчего они утратили человеческое достоинство?!
– А ведь видел ты лишь «Маяковскую», – напомнил Немчинов.
– Хотите сказать, на других станциях иначе?
Немчинов кивнул.
– Я еще и про фашистов слышал. Не понимаю, как вы терпите под боком этих мразей?!
Немчинов посерьезнел глазами и словно бы постарел. Параллельные морщины меж бровей стали заметнее и четче; суровее обозначилась складка у губ, а смешливые лучики в уголках глаз, наоборот, выцвели и поблекли.
– В подземке живут по-всякому, – наконец, произнес он тихо, – и если ты желаешь знать мое мнение, главная проблема в том, что людей спаслось слишком уж много.
– Да как вы можете говорить такое?!
– Могу я многое. Практически все, – заметил ганзеец. – А еще власть в метрополитене захватили не просто откровенные отморозки, а идейные подонки. Это в тысячу раз хуже, чем просто бандиты, пусть и не столь взрывоопасно, как идиоты с инициативой и ядерным чемоданчиком или религиозные фанатики. В Москве нынче несколько группировок. Имеются коммунисты на красной линии, фашисты на «Чеховской», «Тверской» и «Пушкинской», анархисты, троцкисты, бандитская вольница, фермеры, да мало ли кто еще. Выбирай, к кому примкнуть хочешь, – разнообразие на любой, даже самый взыскательный вкус.
– Удивительно, что свое Содружество вы не упомянули, – сказал Тим.
– Я и Полис не назвал, – заметил Немчинов. – Пораскинь умом на досуге, почему.
Не стоило и размышлять: ганзеец обозначил тех, к кому точно не стоило соваться, да Тим и сам понимал это.
– Какая-то пародия на историю России двадцатого века, – сказал он. – Пожалуй, только либеральных демократов не хватает.
– А кто, по-твоему, живет в Полисе? Они там и обитают: якобы хранят знания, философствуют, блеют о неких общечеловеческих ценностях, в которых мало смыслят. А не поубивали их лишь потому, что оборотной стороной этой медальки – Полиса – являются военные. С ними попросту боятся связываться.