— Ай, краснофлотцы,
— Ай молодцы.
Стукнул Поспелов,
Ударил Мороз —
Немцев в степи как ветер разнес.
С правого берега моряков
Благодарит генерал Чуйков.
Яшин видел, что поэма перегружена фамилиями. Что перечисление подвигов в одной-двух строках придает какую-то лубочность. Однако за каждой фамилией были люди, хорошо знакомые краснофлотцам.
Геранин, Ненашев — командиры БЧ-2 на «Чапаеве» и «Усыскине». Кузнецов — командир «Усыскина». Поспелов и Мороз — командиры группы бронекатеров, ходившие на боевые задания.
Этих людей все знали. Имена, запечатленные в стихах настоящего, профессионального поэта, обретали в глазах моряков особую значимость. И то, что тысячными, миллионными тиражами будет звучать имя товарища, с которым ты бок о бок воевал, придает гордости.
Моряки смотрели на поэта как на фокусника или даже колдуна: любого простого парня может вознести чуть ли не на небо.
Это о Вас, товарищ Строкань,
В битвах написанная строка.
Раненый, Вы не оставили пост.
Прост ваш подвиг
И стих мой прост.
Петр Строкань был наводчиком кормового орудия бронекатера № 53. На нефтекараван, который сопровождал бронекатер в районе Быковых хуторов, налетели сразу два «Хейнкеля». Катер ударил из всех орудий. «Хейнкели» не испугались, пошли на второй заход, и одна бомба разорвалась вблизи бронекатера. Осколки прошили обе ноги Строканя, он застонал, но остался у орудия и продолжал бить по самолетам. «Хейнкели» вынуждены были улететь. Все это продолжалось не больше минуты.
Прост Ваш подвиг
И стих мой прост.
Яшин знал, за такую простоту не похвалят ни братья-поэты, ни критики, однако без изменений перепечатывал эти строки и в послевоенные годы.
Краснофлотцы на командном пункте долго не отпускали Яшина. Хотя уже смеркалось, а им с Лемешко ещё предстоял путь на «Усыскин».
— Товарищ старший политрук, напишите о нас, — вдруг выступил рыжеватый краснофлотец во втором ряду. Яшин ещё во время выступления приметил его — видно, простоват, но слушал, открыв рот, и отталкивал локтем соседа, когда тот пытался что-то шептать на ухо.
— Хорошо, товарищ старший матрос, напишу.
— А как мы узнаем?
— Приду и прочитаю.
— Мы верим Вам, товарищ старший политрук.
Это «мы верим вам» обезоружило Яшина. На обратном пути, прямо на полуглиссере, слегка подпрыгивавшем на встречной волне, у него появились первые строчки:
Немец рядом, за рекою,
В стеклах стереотрубы
До него подать рукою:
Рвы, прикрытые листвою,
Валунов седые лбы,
Искалеченные танки
И машины — всё не счесть.
Яшин подумал, что передает всего лишь увиденное им самим. Надо найти какой-то сюжетный ход. Вообще-то краснофлотцам там неплохо — «курорт». Только нельзя выходить на берег, на Волгу — демаскировка. Нельзя костры, дымы. Если фриц поймет, что здесь наблюдательный пункт, а тем более — командный пункт отряда кораблей, хана: накроет артиллерией. В голове возникли две полуиронические строчки: