Яшин твердо решил сходить на боевое задание на бронекатерах. Канонерки — да, их мощная артиллерия хорошо поддерживала фронт. Но решающую роль играли всё же бронекатера: не будь их, да ещё этих неуклюжих речных баркасов — фронт в считанные дни был бы обескровлен. Переправы — вот, что держало Сталинградский фронт. Переправа — это продовольствие, боеприпасы, пополнение. Это — надежда раненного бойца попасть в тыл, госпиталь, за Волгу, хотя в штабе какого-то политотдела придумали: «За Волгой для нас земли нет» — и печатали это аршинными буквами.
После того, как немцы вышли к центральной пристани, суда стали ходить к причалам «Красного Октября». Наши там ещё держались. И большая часть грузов для 62-й армии шла туда.
В ночь на 29 октября на боевое задание уходили бронекатера № 23 и № 74. Яшин мог выбрать любой. Он остался на «двадцать третьем». Лишь потому, что его слегка знобило, а в рубке «двадцать третьего» он увидел овчинный тулуп. Тулуп лежал на банке, аккуратно свернутый. Не новый — по швам овчина потерлась и начинала белеть.
«Семьдесят четвертый» под командованием старлея Поспелова шел на «Красный Октябрь», а «двадцать третий» — к рынку.
Надо было доставить на правый берег, в группу полковника Горохова продовольствие, боеприпасы, на обратном пути забрать раненых.
Яшин подумал о том, как на войне смещаются все понятия. Канонерки бьют по Сталинграду, а бронекатера везут в тот же Сталинград боеприпасы и пополнения. Даже в пойме вдоль дороги щиты: «Умрем, но не отдадим Сталинград». А немцы тоже после 16-го сентября в своих газетах называют город не иначе как «Немецкая крепость Сталинград». Им уже приказывают: «Крепость Сталинград защищать до последнего солдата». Геббельс знает, что делает. Нападение, штурм — это агрессия, приход чужаков. Оборона — это защита своего. Во все времена — священный долг. И если за спинами немцев Германия, то здесь, в Сталинграде, они защищают своих маленьких киндеров и нежных фрау от полуазиатских варваров. Немцам тоже важно думать, что они воюют за правое дело.
«Двадцать третий» и «семьдесят четвертый» катера были счалены бортами. Первым завел моторы «семьдесят четвертый» — он стоял мористее. Следом пошел «двадцать третий».
Мощный авиационный двигатель быстро разогнал катер до 18 узлов — это почти 35 километров в час. Отличительные огни не включали, катер, как привидение, мчался по Ахтубе. На изгибах реки рулевой делал один-два поворота штурвалом и тут же возвращал его в исходное положение. Яшин удивлялся: как можно своевременно различать береговую линию?