* * *
И вот они на седьмом этаже. Для них это было «седьмое небо», как ни как — победители!!!
Но, увы, такого участливого общения на Лубянке, какое было с Козловым летом 1943 года, когда он стал «Следопытом», почему-то не получилось. В. С. Абакумов с ним не встретился. На грозу Абвера навалилась другая гора проблем ожидаемого нового реформирования органов госбезопасности и судьбы его военной организации Смерш, подчиненной НКО.
Начальство на уровне отделов обозначилось какой-то пусть не холодностью, но безразличием — точно. Вместе с тем руководители отдела глубоко расспрашивали, как с ним вели беседу американцы, чем интересовались, что предлагали за доставку его с женой в Париж, почему держали целую неделю.
Он же рассказывал по нескольку раз один и тот же сюжет — все, как было на самом деле. На мелочах попадаются, а тут явно сквозила сама правда. Более того, Козлов передал в ГУКР Смерш собранные Галиной документы, оставленные немцами в разведшколе. Теперь, как ему показалось, и они не особо интересовали оперативников.
Слово Козлову:
«Как немецкий офицер в конце войны я попал в плен к американцам. Когда находился в плену, искал связи со своими. Знал, что они наши союзники. Однако как специалист понимал, что в разведке союзников нет. Табачок в этой сфере всегда врозь. Награды свои немецкие выбросил, потому что увидел, как с одного немца в американском лагере сорвали Золотой крест, который давали за личную храбрость…»
«Наверное, слабые бумаги по содержанию, — подумал Александр Иванович, — а ведь Галя рисковала».
После того как Козлов пообщался с большим начальством, его отвели в отдельный кабинет и предложили написать отчет. На столе лежала стопка чистых листов, чернильница и ручка. С той же самой процедурой встретилась и Галина в другой комнате.
— Не спешите, вспомните и обязательно укажите, где, как и в каких партизанских отрядах воевали до пленения, но особенно раскройте результаты работы в разведшколе «Сатурн», — инструктировал их майор в хорошо подогнанном и отутюженном обмундировании.
Через некоторое время отчеты были написаны и переданы руководству.
После этого они покинули седьмой этаж дома № 2 Лубянки, чтобы больше никогда не встретиться с его обитателями.
В Москве им места для проживания, кроме забронированной гостиницы, не нашлось, как и не было лишних денег. Командировочные — или карманные — быстро кончились. Пришлось попытать счастье на островке детства в родном Александровском на Ставрополье. Поехали туда. Родного очага уже не осталось. Родители рано ушли из жизни. Дом не сохранился — осталось одно пепелище.