— Ты знаешь Люсьен? — пробормотал Вислый, сплюнув на асфальт кровь.
— Знаю. Моя соседка. Что ты от нее хочешь?
— Жениться шел. Давай помогай, сосед. Надо идти. Жениться надо… Давай потихонечку…
— Жениться? Такими вещами, браток, не шутят, знаешь? Может, зря я бичей спугнул? Лежал бы сейчас внизу, на рельсах, и шутил бы уже на том свете.
— Само время мне шутить, ага. Дышать не могу. Худо мне, не дойду. Давай… Худо…
— Ну-ка, обнимай меня за шею, держись. Давай руку. Тяжелый бык, кормят вас там как на убой.
Настойчивый стук в калитку продолжался. Я накинула платок, одела ватник, сунула босые ноги в сапоги и пошла к покосившейся калитке. Какой-то пьяный идиот ее поломал, еле с тетей Машей на петлю обратно поставили.
— Кто там?
— Это я, Люся, дядя Кеша, открой.
Я открыла калитку.
Обхватив за шею скособоченного под тяжестью дядю Кешу, передо мной стоял лейтенант Висляков. В грязной шинели, с лицом, залитым кровью, с заплывшим глазом и раскрытым ртом. Висляков отпустил дядю Кешу и стал со стоном распрямляться. Дядя Кеша тоже потихоньку распрямился и, держась за поясницу, отошел в сторону.
— Люся, я пришел! Вот так. Все… — сказал Вислый.
Вроде не пьяный, только на ногах еле стоит, хрипит и за печень держится.
— Ну-ка пошли в дом, обопрись на меня, — сказала я. — Что с тобой?
Вислый отвел мою руку и со стоном попытался распрямиться.
— Бичи напали на виадуке. К тебе шел, ага. Печень отбили. Болит. Напали, хотели убить, чтобы я не дошел. Ох… Сбросить вниз. К тебе чтобы не дошел. Но я к тебе дошел. Дополз… Я виноват, Люся, да. Ой, — застонал Вислый и схватился за ребро. — Я это… Слушай, Люся… Ой… Слушай сюда. Слушай, да… Я не могу без тебя, правда… Будь моей женой! Я пасть порву! Всем…
— Ну я пошел, соседка, — прокряхтел согбенный дядя Кеша, держась за бок. — Удачи тебе…
— Давай в дом пошли, обними за шею, ну-ка давай, потихоньку! — сказала я.
— Не пойду… Здесь давай. Сейчас. Ага… Я дальше не пойду! Давай жениться! Все… Ох… Здесь! Отвечай… Говори, Люсьен!
Я отпустила Вислого. Он стоял, покачиваясь, на полусогнутых ногах, и смотрел на меня. С его разбитого лица на землю капала кровь.
— Говори тогда, — сказала я, глядя ему в глаза.
— Что говорить? Руку и сердце… Предлагаю. Будь моей женой!
— И все? Ты ничего не забыл?
— Что забыл? Это ты про то? Что я тогда тебе сказал, да? Прости, дурак, да… Дурак. Плохо сказал. Прости.
— Да я уже давно то забыла, Коля. Сейчас вот ты что хочешь мне сказать, а? Ну, говори, что?
— Ну так сказал же, ой… Уедем отсюда. Далеко, увезу навсегда. Уедем. Будем жениться.