Напряжение, охватившее всех нас в тесном пространстве под пристанью, казалось осязаемым. Четверо повелителей встали в кружок и разговаривали между собой — очень тихо, но они находились так близко от нас, что мы слышали каждое слово. Над ними парили два шептуна, а Флинн стоял поодаль, скрестив руки на груди.
— Все сидят там наверху и плачут, — сказал Астарот, имея в виду женщин. — Сладкие сожаления. Отличная была мысль насчет острова, Мельхом.
— Да, — согласился Мельхом. Отец Блейка был меньше ростом остальных повелителей. — Жаль только, что нельзя прямо сейчас от них избавиться. Замучаемся тащить их на материк.
— Грустные женщины, — заметил Фарзуф, — это очень скучно. Утешайся тем, что напоследок мы еще раз с ними позабавимся. — Он ткнул Мельхома локтем в бок, тот кивнул.
— Жду не дождусь, когда избавлюсь от этого дряхлого тела. В Китае сейчас должен быть отличный выбор.
Мы все посмотрели на Блейка, который при этих словах поднял бровь.
— Заберешь с собой своего мальчишку-испа?
— Зачем? — пожал плечами Мельхом. — Он здесь отлично устроился.
— Не давай ему слишком удобно располагаться, — предупредил Астарот. — Нынешнее поколение испов совсем обленилось. Никакого понимания, до чего они хорошо живут.
Флинн напрягся, но не пошевелился.
— Верно подмечено, — сказал Фарзуф. — Безобразно распустились, особенно после нью-йоркского форума. Я по-прежнему считаю, что надо было тогда убить дочь Белиала. — У меня все похолодело внутри, а руки Каидана еще крепче сжались вокруг моей талии. — Вам не кажется, что Белиал как-то слишком уж рьяно бросился ее защищать? — Остальные повелители согласно кивнули. — От нее, от этой девчонки, у меня остался отвратительный привкус во рту. Она скверно влияет на других. Готов поклясться, что это из-за нее мой сын с того времени потерял форму. Прежней концентрации как не бывало. Не уследил. Видно, эти треклятые ангелы огрели его по башке чем-то тяжелым.
— Они, — Астарот сплюнул в воду, — всех нас выставили слабаками. Жду не дождусь, когда мы их, наконец, изничтожим.
— Знаете, — с некоторым сомнением начал Фарзуф и еще понизил голос, — Рахав считает, что дочь Белиала и есть тот самый исполин.
Мое сердцебиение, успевшее к тому моменту опасно замедлиться, возобновилось с бешеной силой.
Флинн стоял так неподвижно, что казалось, он даже не дышит. Остальные повелители молча переваривали слова Фарзуфа.
— А, — заговорил, наконец, Маммон. В лунном свете ярко поблескивали золотые украшения на его шее и запястьях. — Ты об этом идиотском древнем пророчестве?
Сердце у меня забилось еще быстрее, и его пронзила острая боль.