— Нет, малышка, — уверенно сказал отец. — Ты все равно чиста сердцем.
— Откуда ты знаешь? — прошептала я.
Отец покачал головой:
— Можешь описать, что ты чувствуешь по отношению к окружающим, когда тебе приходится работать?
— Я… — тут я взглянула на Патти, и она едва заметно кивнула. — Сначала, когда я понимаю, что могу заставить их выпить, меня всегда охватывает — не знаю — радость, азарт. Наверное, от ощущения власти над ними. Но потом это проходит, и я начинаю их жалеть. Беспокоюсь о них, виню себя. Ненавижу себя! — Последние слова вышли у меня совсем тихим шепотом.
— Потому-то, — сказал отец, — я и знаю, что ты чиста сердцем. Несмотря ни на что, ты выбираешь любовь. Люди могли бы стать тебе отвратительны, как многим другим испам, или безразличны — это облегчило бы тебе жизнь. Но с тобой не случилось ни того, ни другого.
Я пожевала губу и уставилась на стол. Слишком много было неизвестных в этой задаче, и все же я надеялась, что отец прав.
— Сходи за рукояткой, — приказал он.
Я подняла на него глаза и почувствовала острый испуг.
— Неси ее сюда, — уже мягче повторил отец. Я пошла в комнату, вынула из сумочки, лежавшей на комоде, рукоятку в кожаном чехле, вернулась и положила ее на середину стола, а сама уселась на прежнее место. Отец чуть отодвинулся и убрал руки со стола. По его лицу пробежала — впрочем, почти тотчас же исчезнувшая — тень страха.
— Ой, извини. — Я передвинула рукоятку поближе к себе.
— Теперь, — отец прочистил горло, — расчехли ее. Только, — мне показалось, что ему неловко это говорить, — не ткни случайно в меня. Уверен, она знает, что я не враг, и всё же один-единственный взмах ангельского меча может отправить меня прямиком в ад, да.
И отец снова прокашлялся.
— Этот меч, — спросила Патти, — у него такое действие? Он отправляет души в ад?
Отец опасливо взглянул на рукоятку.
— Он вершит справедливость так, как это делал бы Бог. Может отправить душу куда-нибудь, а может уничтожить, стереть из бытия. Поражая, он знает, что делать. Давай, Анна, дотронься до него. Не бойся.
Довольно долго я в нерешительности смотрела на рукоятку. Потом вытерла о шорты вспотевшие ладони и дрожащими руками открыла кожаный чехол так, что рукоятка на несколько дюймов высунулась. Затем я набрала в легкие побольше воздуха и опустила руки на блестящий металл.
Электрический разряд прошил мне кожу. У меня перехватило дыхание, рука непроизвольно дернулась вверх. Совладав с ней, я сомкнула пальцы на рукоятке, и тут же всё мое тело завибрировало. Пылающий меч не появился, так как мне ничто не угрожало, но рукоятка в моих руках действовала. Она признавала мое сердце и была готова мне подчиняться. Ее энергия наполняла жизнью каждую мою клеточку.