— А вы не собираетесь вырубить вишневый сад? — не сдержавшись, спросила Миля, когда однажды Гапа завела разговор о том, что им предлагают государственную дачу.
Если бы Гапа не поняла, она ответила бы, что на даче нет вишневого сада, но она лишь улыбнулась:
— Мы собираемся сажать вишни, я это умею, ведь я от земли!.. «Я от земли» — она не сказала «мы», — только теперь я понимаю, что, не всегда осознавая, уже в то время учились стыдиться своих корней, нарождалось новое дворянство, и, гордясь положением мужа, Гапа отделяла его от себя, приподымала над собой и жертвенно приближала к тем, кому все далось не по труду — по праву!
Боже мой, как все быстро… еще ковыляют по улице Грановского дедушки, косой оскопившие дворянство, а их внуки, уже не ограничиваясь, как прежде, намеками, властно лгут, что они по происхождению «из бывших»…
Дворовые, «пся крев», примеряют в отсутствие хозяев барские одежды, пируют за чужим столом, да только проливают, только бьют… А может, сама природа, не терпящая пустот, заполняет ступеньки в постоянной своей иерархии теми, кто, став на задние лапы, сучит передними?!
— Вот ведь славно, — обращаясь к Миле, подала голос Верочка, — а я в детстве видела, как бабы варят варенье в больших таких тазах… даже пенку отведывала… во-от…
И она туда же: исправляя оплошность Мили, снизошедшей до прямого обращения к Гапе, Верочка возвращала все своим местам: Гапу — третьему лицу, себя — Миле; ужели и ей мерещилось какое-то, индивидуальными чертами отмеченное прошлое, предшествовавшее детству?
Впрочем, что она знала о себе, что мы о ней?
…При Сарычеве Верочка была тихоней, без него мы ее не видели, какая она была до встречи с ним, он и сам не знал.
Ему только что стукнуло сорок шесть, Верочке — двадцать три! Год назад он без защиты стал доктором наук, она — окончила институт. Верочку, как говорили между собой мои родители, он ВЗЯЛ! Увидел на улице, пошел следом, у входа в кафе-мороженое догнал, что-то сказал, спросил, с собой ли паспорт, и уже не отпустил. Сам позвонил ее родителям, сообщил, что их дочь в безопасности, но не в гос, и они могут не волноваться — при этом ни ей, ни им не объяснил, кто он и зачем ему она.
Первым последствием встречи была сильнейшая ангина, вторым — спустя два месяца — аборт. Сарычев категорически не хотел иметь детей, а потому познакомил Чеховского со своей молодой женой весьма оригинальным способом: привез и потребовал, чтобы тот совершил над ней пустяшное надругательство. Чеховский ворчал; знакомство состоялось.
Руки у Андрея Станиславовича были золотые, однако природа и на сей раз покорилась Сарычеву: Верочка стала бесплодной.