Завидев меня, Алик приветливо подымает шляпу — рыжеватыми волнистыми полосами он очень старательно и ревниво маскирует лысину — и улыбается еще радушнее, еще хитрее.
Когда-то, лет пять назад, Алик был женат на известной дикторше телевидения, потом разошелся с нею и в два счета въехал в освободившуюся в нашем доме квартиру, обставив самых и вероятных, и скандальных на нее претендентов с такой чарующей легкостью, что до скандалов дело так и не дошло. Брак со звездой телеэкрана и с любимицей народа не прошел бесследно, теперь на всю оставшуюся жизнь Григорович считает себя тончайшим знатоком женской психологии и утомленным эрудицией экспертом в области семейных отношений.
Надо признать, что блики былой славы по-прежнему падают на лысеющую голову Григоровича, — даже в нашем доме он известен более всего как «муж Галочки», хотя Галочка, если верить слухам, давно уже подыскала себе баскетболиста из сборной, — женщин и в особенности молодых девушек ужасно интригует знакомство с человеком, столь непосредственно входившим в круг всенародных знаменитостей.
В гудящем лифте я взмываю на свой этаж и отпираю дверь. Легкий горьковатый запах духов ударяет мне в голову, в последние три-четыре минуты я совсем забыл об особых обстоятельствах сегодняшнего утра.
Неслыханный порядок царит в квартире, выметены полы, на кухонном столе сияет перемытая посуда, пустые бутылки аккуратно составлены в углу, возле мойки. Кроме того, и комната, и кухня оказались тщательно проветрены, ни следа окурков или пепла не осталось в жестяных пепельницах, а Машины вещи — джинсы и свитер — деликатно и невинно покоятся на спинке стула. Сама же Маша в моем купальном халате как ни в чем не бывало, встав коленками в кресло и подперев голову точеной рукой, склонилась над моим столом. Прелестная картина, прямо-таки фотоэтюд на тему о семейном согласии. Тахта, надо заметить, тоже давно уже превращена в достойную деталь скромного домашнего интерьера.
— На столе ничего не трогала, честное слово. — Маша подымает голову, и в глазах ее мелькает насмешливый пунктир по поводу моего недоумения, надо полагать, по случаю затрапезного холостяцкого вида, небритости и авоськи, повисшей на пальце. — Я же знаю, мужчины терпеть не могут, когда пытаешься навести у них порядок. Простите за наряд, ничего, что я без спросу?
Я только развожу покорно руками, изумление лишило меня дара речи, а что я еще могу сделать? В моем халате девушка выглядит потешно и трогательно, она просто-напросто в нем утопает, что невольно делает честь моему якобы внушительному торсу.