— А ей это все не нужно! — с пол-оборота заводится Коля, что, собственно, и требуется. — Зачем это ей? У нее все есть: пластинки, какие только хочешь, машина вязальная, поваренные книги — целая библиотека! Как положено!
— Нужно кончать с этой Белогорской крепостью, — жестко и серьезно произносит вдруг Миша. — Всех жалко, все свои люди, все хорошие парни! Вот так и теряются деловые критерии. А это, между прочим, не профессия — хороший парень! Знаешь, где мне нужны хорошие парни? В бане, чтобы париться веселей, и на футболе. А работать я хочу с профессионалами! С мастерами, которые живут на реальную свою стоимость. А не на проценты с прошлых заслуг!
Вот, значит, и программа уже готова. Будьте любезны. А то, чья стоимость реальна, а чья подлежит уже девальвации, Миша будет решать, разумеется, по собственному усмотрению. А потому следует быть готовым к чему угодно, так, вероятно, приходится трактовать его речь, произнесенную в предощущении назначения. Какое там — в предощущении, просто-напросто накануне.
Тут раздается телефонный звонок, Миша снимает трубку и в одно мгновение вновь делается своим парнем, милым и обаятельным, в шутках которого так много добродушия и вовсе нет начальственного самодовольства.
Мне кажется почему-то, что Миша разговаривает сейчас с Машей, при этой мысли я внезапно обмираю. Господи, что такое, с какой стати? Но нет, в разговоре слишком часто упоминаются детали автомобильного двигателя. Не такой уж Маша автомеханик при всей своей очевидной принадлежности к эпохе научно-технической революции. Лишившись собеседника, уходит заскучавший Демьян. Блаженного этого хмеля ему теперь хватит до вечера, все отделы по очереди навестит он и везде продекламирует что-нибудь на выбор из Пушкина и Блока, со всеми поговорит по душам на темы экономики, сельского хозяйства и международной политики, всем посочувствует, каждому даст вдохновенный творческий совет, никого и ни к чему, впрочем, не обязывающий.
Миша тем временем кладет трубку и быстро натягивает плащ.
— Старичок, — подмигивает он мне дружески, — я тут подскочу кое-куда на пару минут, если меня спросят, обязательно буду.
Я остаюсь один. Куда это так заторопился Михаил, неужели все-таки к Маше?
Впрочем, мне-то что за дело?
На последней странице рукописи о декабристах проставлен телефон и адрес Софьи Львовны. Она живет там, где и должна, разумеется, жить, — возле Чистых прудов, в Потаповском переулке. Я набираю номер, долго никто не снимает трубку, затем хриплый, не то старушечий, не то стариковский, не то просто-напросто похмельный голос без церемоний спрашивает: