Писал он фантастически быстро, а затем резко прерывался на обед, — тут он наконец одевался. После обеда шел гулять по Чартвеллу, своему поместью, кормил лебедей и рыбу — для него это была самая приятная и важная часть дня. Затем садился на крыльце, дышал воздухом и размышлял. Для вдохновения и умиротворения мог почитать вслух стихи.
В три часа дня наставало время сиесты. После двухчасового сна — время семьи, затем вторая ванна, а около восьми вечера — чинный ужин. После ужина он еще писал некоторое время перед сном.
Этот распорядок дня Черчилль не менял даже на Рождество.
Черчилль был трудолюбивым и дисциплинированным, но, как и все мы, не идеальным. Он часто работал больше, чем следует, обычно из-за недопустимых трат (и это породило изрядное количество текстов, которые лучше было бы не публиковать). Черчилль был импульсивен, любил азартные игры и был склонен брать на себя лишнее. Однажды он нарисовал себя в виде свиньи, несущей поклажу в двадцать тысяч фунтов. Вдохновило его на эту автокарикатуру не неутомимое исполнение военных обязанностей, а потакание собственным слабостям.
Его жизнь не была бесконечной чередой триумфов. Он совершил множество ошибок, особенно когда мозг вскипал от стресса. Из Первой мировой войны Черчилль вышел с неоднозначной репутацией. Он ушел в отставку и отправился на фронт командовать батальоном Королевских шотландских фузилёров. После войны он был назначен военным министром и министром авиации, а затем министром по делам колоний.
В середине 1920-х Черчилль стал канцлером казначейства (должность не его уровня), а также подписал договор на создание шеститомного (три тысячи страниц) отчета о войне под названием «Мировой кризис». Предоставленный самому себе, он пытался не сломаться под этой невероятной нагрузкой. Окружающие видели, насколько ему тяжело. Они советовали найти какое-нибудь хобби, способное доставить хоть чуточку радости. «Помните, что я говорил об отдыхе от текущих проблем? — писал Черчиллю премьер-министр Стэнли Болдуин. — Скоро начнется важный год, и многое зависит от вашей формы».
В своей типичной манере он выбрал неожиданную форму отдыха: кладку кирпича. Мастерству его обучили два каменщика в Чартвелле, и он сразу же влюбился в медленный методичный процесс перемешивания раствора, работы мастерком и возведения стены. В отличие от прочих занятий — политики и литературы — физическая работа не изнашивала его тело, а заряжала энергией. Черчилль мог укладывать до девяноста кирпичей в час[100]. Он писал премьер-министру в 1927 году: «У меня был чудесный месяц, когда я строил коттедж и диктовал книгу: двести кирпичей и две тысячи слов в день». (Еще несколько часов уходило на министерские обязанности.) Один друг наблюдал, как приятно Черчиллю спускаться с политических высот на землю. Средняя дочь Сара была его лучшим подмастерьем и подавала отцу кирпичи.