Впрочем, время от времени он, к восторгу тех советников, которые восторгаются всеми его поступками без изъятия, высказывал свои мысли относительно Гражданского кодекса. Я, разумеется, не стану отрицать наличие могучего ума у человека, который перевернул весь мир, каким бы рычагом он для этого ни воспользовался, однако я утверждаю, что во всех тех случаях, когда дело не идет о его личной выгоде, он обнаруживает умственные способности вполне заурядные.
Каждый новый шаг первого консула в 1802 году еще сильнее обнажал его безграничное тщеславие. Пока в Амьене шли переговоры о мире с Англией, он собрал в Лионе Цизальпинский совет, иначе говоря, депутатов от всей Ломбардии и соседних государств, которые при Директории сделались республиками, а теперь не знали, какую форму правления им следует избрать. В ту пору никто еще не успел свыкнуться с тем, что на смену единовластию Французской республики пришло единовластие одного человека, никому не приходило в голову, что он хочет быть не только первым консулом, но еще и президентом Италии; поэтому все ждали, что этот пост займет граф Мельци, человек, не знающий себе равных в умении вести остроумные речи, да и вообще во многих отношениях весьма достойный. Внезапно распространился слух о том, что на пост президента притязает сам Бонапарт; при этой вести умы на время очнулись от спячки.>245 В обществе заговорили о том, что, согласно Конституции, французский гражданин не имеет права занимать посты за пределами Франции;>246 однако считал ли себя французом этот корсиканец, которому великая нация была нужна лишь для того, чтобы притеснять Европу, а Европа — чтобы притеснять великую нацию?>247 Бонапарт обманом лишил итальянцев права выбрать себе главу; о том, что им предстоит избрать президентом именно его, они узнали лишь за несколько часов до голосования. Им приказали поставить имя г-на Мельци в качестве вице-президента рядом с именем Бонапарта. Их уверили, что управлять ими будет тот, кто живет среди них, Бонапарту же потребно лишь почетное звание. Он сам произнес в своей выспренней манере: «Цизальпинские жители, вашим делам я буду посвящать лишь великие мысли». Великая же мысль у него имелась всего одна — господство над всем миром. Выбрав себе такого президента, итальянцы продолжали как ни в чем не бывало сочинять для своей страны конституцию, словно под властью этой железной руки возможно устройство конституционное. Нацию разделили на три разряда: possidenti, dotti и commercianti:>248 первых (собственников) Бонапарт собирался обложить налогом, вторым (ученым и литераторам) — заткнуть рот, а третьим (торговцам) — закрыть все порты. Что ж, звучный итальянский язык приспособлен для шарлатанства даже лучше, чем французский.