...А пока мы будем молиться здесь, втроём, по-пустыннически.
20:20
Замечаю, что все дороги моих мыслей начинают постепенно вести к «единому на потребу» — к покаянному умному деланию, к молитве Иисусовой, к исихазму.
Начинаю видеть через призму этого, начинаю оценивать мерой этого. «Где сокровище ваше — там будет и сердце ваше». Сердце полюбило это священное Иисусово делание.
Господи, укрепи меня непостоянного, даруй мне вечную верность в этой любви.
09:55
Солнце заметно скромнеет. Не печёт. Мне в путь, так что это как раз хорошо. По благословению старца и попросив молитв мамы, отправляюсь в паломничество по аскетической тропе отцов. Буду идти на нашей высоте. Что, Бог даст, увижу, то и опишу.
Вероятно, навещу некоторых из пустынножительствующих. С одним из них недавно состоялся откровенный разговор. Этот отец только чудом Божиим духовно выживает, впрочем, как и все мы. Меня поразило, что долго подвизаясь в пустыне, этот отец пришёл к такому же духовному кризису, что и я, живя в миссионерском монастыре. У меня рот открылся, когда он стал высказывать мучающие его помыслы, которые я считал своими личными, неизвестными никому, кроме духовника. Значит, мы находимся в общем духовном пространстве, а диавол не особенно-то изобретателен в отношении нас. Дело спасения в своём последнем высшем значении остаётся сокровенной тайной Бога и души. Потому только к милосердию Божию остаётся обращаться.
Я искренне воздохнул о моём собеседнике. Для меня этот разговор стал хорошим предупреждением. Ведь отец провёл годы в пустыне и в молитве Иисусовой, и знал очень хорошие периоды. Но никакое средство спасения не спасает автоматически. Спасает только Бог...
Ярко вспыхнули в памяти недавно сказанные мне отцом Рафаилом слова: «Тебе ещё брань-то предстоит».
Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного!
А сейчас — в путь.
17:12
Сижу на валуне в красивом просторном и солнечном хвойно-лиственном лесу. Деревья непривычно высокие и прямые. Между их кронами — окна в синее небо. А ночью были такие же окна в звёздное небо. То одна, то другая звезда мерцают между сучьями деревьев, создавая впечатление таинственного движения.
Лес, где я сижу и творю молитву Иисусову, а сейчас пишу эти строки, хочется назвать лесом сбывшихся надежд: он вбирает в себя черты и валаамских и джорданвилльских лесных пустынь, где некогда бродил, думая о пустынножительстве... И струятся слёзы благодарности. А одновременно и стыда за то, что так долго шёл к пустыне, да ушёл от неё «на страну далече», пока Бог Сам сюда не привёл.