Утром, пока ждал прибытие корабля, смотрел на Афонскую Гору с западной стороны. Афон чётким иссиня-чёрным силуэтом возвышался над зардевшимся зарёй горизонтом. Море покрылось рябью волн. В воздухе разлилась бодрящая свежесть. Вспомнились слова отца Рафаила, что душевное отличается от духовного тем, что первое — разнежено, мягко, услаждающе расслабленно, в то время как духовное — бодро, трезво, собранно и крепко.
Бодрое утро, Афон!
При последней встрече со старцем Рафаилом речь зашла о разговорах и молчании. Я спросил: «Отче, а вот бывает неудобно молчать с находящимся рядом отцом в пути или за трапезой. Начинаешь из-за неудобства говорить что-то просто ради приличия...». Батюшка ответил: «Это очень по-светски. А по-монашески — удобно молчать и молиться». Потом добавил: «Если я не могу отсекать приходящие помыслы, то молчать и хотя бы не воспроизводить их, и не болтать о них — в моей силе».
Была затронута тема отношений мужчины и женщины. Старец сказал: «Сколько в женщине заложено, чтобы привлечь внимание мужчины! Это потому, что женщина создана для мужчины. Но мы-то, монашествующие, другого чина — целомудренного, безбрачного, ангельского жития».
20:15
Вернувшись, всеми фибрами души ощутил, насколько же я соскучился по пустыне, по исихии, по тихой молитве Иисусовой. Не получается в пути и на людях сохранять такую молитву, которая даётся в уединении. Даже в пределах Афона не получается, а что же если выехать?! Теперь страшно и подумать...
Недаром отец Рафаил говорит, что из всех его почти шестидесяти лет монашеской жизни самые духовно счастливые, лучшие годы — это годы, проведённые в кавказской пустыне, в уединении.
Поделился с одним отцом, что по возвращении в своё отшелие так сильно почувствовал благодатный вкус молитвы в одиночестве. На это он поведал, что три года окормлялся у старца Гедеона в одной из катунакских пустынь и видел, что он непрестанно молится. Ночью они вычитывали суточное правило и старец всегда (!) плакал. А днём он или молился Иисусовой молитвой, или шептал по памяти псалмы и другие молитвы. Однажды мой собеседник спросил старца Гедеона, как это он непрестанно молится. Тот ответил: «Когда я не молюсь, чувствую, что душа умирает. Потому и молюсь всегда». Он — простец с Кипра. В юности пас там овец в горах. И вот около шести десятков лет — в Уделе Божией Матери.
У отца Гедеона и нашего старца Рафаила внешне по-разному складывался монашеский путь, но внутренне единый, одинаковый путь исихазма привёл их к одинаковым плодам: любви и преданности непрестанному покаянному Богообщению.