Только с пятой попытки удалось загнать бульдозер на бревенчатый настил из прочных лиственниц, уложенных поперек кунгаса. С трудом укрепили тросами железную махину, несуразно возвышавшуюся над деревянной посудиной. Кунгас заметно осел под тяжестью и подрагивал на волне, как поплавок. Наконец все было готово к отплытию. Жарченко придирчиво осмотрел кунгас, проверил крепления и еще раз прикинул на глаз примерный центр тяжести всего Сооружения. Подошел к кормовому рулю.
— Давай! — крикнул он мотористу. — Трогай помалу!
Рабочие стояли вдоль берега, отталкивая кунгас длинными жердями. В тот момент, когда он стал медленно отворачивать нос от берега, на бревенчатый настил ловко запрыгнул слесарь Шишков, взобрался на кабину бульдозера.
— Лоцмана забыли! — крикнул он.
Прижимая левой рукой кормовое весло, Жарченко яростно размахивал правой, сжатой в кулак, и что-то кричал. Шишков сделал вид, что не замечает разъяренного лица директора, спокойно снял резиновые сапоги, поставил их рядом с собой, развернул портянки. Когда руки тряхнули тряпки, тело его вдруг подскочило, метнулось в сторону, нелепо кувыркнулось в воздухе и тут же исчезло. Раздался грохот. Высоко взметнулся столб воды, посыпались бревна настила. Кунгас резко накренился, затем подпрыгнул и отскочил в противоположную сторону. Ни Шишкова, ни бульдозера на кунгасе не было. Жарченко висел на рулевом весле, нелепо дергая ногами, — пытался перекинуть тело через бревно.
Катер стремительно развернулся и, прижимая бортом полузатопленный кунгас, подошел вместе с ним к берегу. Еще через секунду далеко внизу из воды вынырнул Шишков. Снова скрылся. Отмель заканчивалась, и сильное течение, ударяясь в насыпную дамбу, круто отбивалось к середине. Берег в этом месте был подмыт и пластом нависал над водой. Шишков чувствовал, как стремительно несет его река мимо отмели, пытался успеть выплыть к ней и упрямо держался против течения. Он, захлебываясь, бил воду руками и ногами и с ужасом видел, как быстро удаляется спасительный берег. Рабочие, бежавшие гурьбой у самой воды, что-то кричали, размахивая руками, но он не слышал их и лишь недоумевал! почему никто не бросается к нему на помощь?
— Куда же ты против течения? Вниз держи, дурило! Очумел, что ли?
Шишков выбивался из сил. Обжигающая стужа обручем сдавила грудь, дышать становилось все труднее, ноги и руки потеряли чувствительность и стали неуправляемыми. Подбежавший последним бульдозерист устремился к обрывистому берегу, вскочил на край земляного козырька и повис над водой, ухватившись рукой за куст тальника.