Его ответ на вопрос «Кто богат (ашир)?» представляет собой цитату из Псалмов: «Ты вкусишь плод, что взрастили руки твои. Блажен ты, счастье тебе (ашреха)!» (Пс. 127:2), где перекликаются слова «богатый» (ашир) и «счастье» (ошер). Этой игрой слов Бен-Зома в сформулированном им парадоксе соотносит счастье скорее с духовным состоянием, нежели с накоплением богатства.
Рассматривая парадоксы как жанр, стоит отметить, что «наиболее популярны в Античности были парадоксы стоиков (mirabilia, admirabilia, inoptinata), особенно между 100 г. до н. э. и 200 г. н. э. Эти парадоксы в крайней и временами неожиданной форме выражают некоторые ключевые этические постулаты стоиков о мудреце, но часто к ним добавляются другие мудрые (sophos) мысли, особенно эпикурейского и кинического толка» [2].
Цицерон (103-43 до н. э.) в трактатах «Парадоксы стоиков» и «О пределах добра и зла» рассматривает эти парадоксы, Гораций (65-8 до н. э.) включает их в свои «Сатиры» (II.iii.158, vii.83), Сенека (4 до н. э. — 65 н. э.) обращается к ним в сочинении «О счастливой жизни». Мысль о том, что выполнение этического и религиозного долга и экономическое благополучие важнее политической силы и богатства, импонировала и авторам библейской литературы премудрости (см. Притч. 15:16–17, 16:19, 17:1, 28:6). В отличие от приведенного выше стиха из Книги псалмов в данных библейских стихах фигурирует скорее представление о благе (тов), чем о счастье (ошер), и под ним, вероятно, подразумевается стремление к счастливой, сбалансированной жизни. Но библейские тексты — это все же не философские трактаты, поэтому в различных книгах и стихах добродетель выделяется как источник счастья, что перекликается с идеей о том, что счастье есть следствие веры. Бен Зоме, который жил уже в постбиблейский период, удалось собрать все эти представления в одно высказывание, которое представлено в Мишне — традиционном еврейском источнике — и в то же время отражает как еврейские, так и эллинистические (и особенно стоические [3]) идеи о счастье. Этот синтез оказал серьезное влияние на всю последующую еврейскую мысль, его можно обнаружить и в хорошо известных историях, которые еврейские нарраторы пересказывают еврейским слушателям. Данная история — один из таких примеров.
Хотя парадокс о счастье глубоко укоренен в еврейской традиции, он появляется не во всех версиях данной сказки (другие сказки, в которых концепция счастья является центральной: ИФА 12214, т. 2, № 11; 8255, т. 2, № 35). Можно выделить два еврейских подтипа, которые будут соответствовать двум подтипам в нееврейских версиях: