— Торопиш-ш-шься? — затянула одна морда, опалив Тэда огнем из своей глотки.
«А день обещал быть приятным…. Но, собака, слова своего не сдержал…», — обреченно подумал Тэд.
Вторая химера же, наоборот, раззявила пасть, откуда показался длинный тут же затрепетавший змеиный язык.
— Зас-с-счем тебе с-с-спешшить, — уродливая серая рука потянулась к Тэду.
Корявые толстые скрюченные пальцы с загнутыми когтями вдруг стали осыпаться песком, а под ними проступила тонкая женская кисть. За нею, как лавина, следующая за покатившимся с горы камнем, начала осыпаться и вся химера. И вот уже вместо змееязыкой уродины перед Тэдом предстала блондиночка в пеньюаре. Та самая, которой он со злости запихнул проклятые десять талеров. Когда он совал скрученные трубочкой купюры в вырез той девицы, то им двигал отнюдь не интерес к прелестям красотки, что были едва прикрыты тонкой тканью сорочки.
Тэд хотел увидеть на перемазанном лице пигалицы … что? Он и сам толком не знал, но логичнее всего было предположить — жадность и зависть к более удачливой товарке. Ведь когда эта зараза запихивала ему купюры в ворот рубашки, ею двигали страх и ненависть, бурлившие в крови от только что пережитого. Но после того, как на кухне появились чокнутая старуха, у мелкой было время, чтобы прийти в себя и осознать: дав волю злости, она собственноручно лишила себя «заработанных» денег.
Ловец с болезненным мазохизмом ждал именно алчного блеска в глазах пигалицы, такого же, как у той блондинки в неглиже, хотел убедиться, что и эта мелкая зараза — такая же продажная. Ведь он по опыту знал, что и развратницы, и тихони в конечном итоге одинаковы. Только тихони ломаются дольше и громче.
Тэд ждал именно этой реакции от худышки, а получил… да его таким презрением Лурку во век не облить, как бы тот аристократишка ни старался.
И вот странность — его такая реакция пигалицы не раздражала. Она ему даже… оказалась приятной. Сродни той, что бывает, когда, открывая почтовый ящик, ожидаешь увидеть в нем квитки и рекламные буклеты, а находишь — письмо от старого друга.
Но вот сейчас, в этот самый момент, Тэду было не до воспоминаний. Перед ним стояла та блондинка с кухни. Вторая химера осыпалась песком, превратившись в старуху, а все пространство лабиринта поплыло, переплавляясь в кухню, которую Тэд недавно покинул.
«До воспоминаний добрались, заразы», — зло подумал ловец, понимая, что химеры захотели зациклить короткий момент его жизни, поймать в ловушку, в которой он не сможет отличить реальность от иллюзии.
Несколько секунд — и ощущение, что время повернулось вспять, и он находится вне лабиринта, стало физически осязаемым. Блондинка вновь флиртовала с ним, старуха на входе скалилась, олух, что едва не выбил дверь, осоловело крутил головой. Они все были настоящими, не отличимыми даже для него, ловца. Все, кроме пигалицы. Тэд печенкой чуял в ней фальшь. Образ той, настоящей заразы, стоял перед его мысленным взором. И мелкий шрам от оспинки рядом с мочкой уха, и свежий след от ссадины рядом с виском, и чуть асимметричный разрез кошачьих глаз.