Сон Лилии (Любич-Кошуров) - страница 94

Эти «камни скорби» глядели на него безмолвно, потому что они не могли говорить, как листы скорби, но ему казалось, что если они заговорят, как в той легенде листы скорби, сердце его разорвется от муки.

И в то же время ему казалось, что хотя молчат камни, но он понимает безмолвную скорбь, скрытую в них.

И знал он также, что никто, может быть, до сих пор не смотрел на них так, как он сейчас смотрит; никто не понял их тайной скорби.

И вдруг он услышал голос «алхимика», немного неуверенный, тихий и по-прежнему трепетный.

— Можешь ли ты поклясться на камнях скорби?

Он умолк.

Рыцарь Большого Меча слышал только за собой его дыхание, неровное и прерывистое, как дыхание больного человека.

И он проговорил ему в ответ тоже дрожащим голосом и тоже тихо:

— Могу…

Больше он ничего не сказал.

Он только, не отрываясь, смотрел на эти камни скорби, как будто образовалась вдруг неразрывная связь между ним и этими камнями, как будто скорбь, скрытая в них, болезненно и мучительно передалась его сердцу…

Час спустя, рыцарь Большого Меча и «алхимик» входили в тот дом, где жил рыцарь Большого Меча.

Но рыцарь входил в этот дом уже не в латах, а в своем обыкновенном «цивильном» платье.

Он был уже теперь не рыцарь Большого Меча, а просто рыцарь, защитник угнетенных и обиженных.

Он знал теперь, как вступиться за угнетенных и обиженных.

Он не произнес никакой клятвы, но эта клятва все равно сложилась и осталась в его сердце, когда он смотрел на камни скорби.

Эта клятва: идти наперекор злым людям против угнетателей.