Тогда Дмитрий решил задать еще один вопрос, который мог хоть немного прояснить ситуацию. Он даже не стал объяснять столь внезапной смены темы, отчего Вика несколько удивилась.
— Ты вроде ходила на несколько занятий в музыкальную школу? Получалось?
— Нет, это было ужасно, — Вика весело улыбнулась. — Другие могли хоть что-то наиграть, а я… дуб дубом.
— А рисовать или петь… Или…
— Рисую вроде нормально. Пою тоже. Но всё это не то. Вот стрельба — совсем другое дело. Вы бы видели, как круто я стреляю по движущимся мишеням! Лучше папы. Он был так удивлен!
А вот эти слова заставили Дмитрия насторожиться. «Иные» обладали поразительной меткостью. Бранн тоже первым делом повел Лескова в тир, чтобы открыть ему его возможности.
Почувствовав на себе пристальный взгляд, Вика несколько смутилась.
— Я знаю, что хвастаться — это плохо, — пробормотала она. — Но я не хвастаюсь. Я, правда, хорошо стреляю.
— Я верю. Иван говорил мне… У тебя на обложке учебника — картина. Знаешь, кто ее автор?
Девочка опустила голову и посмотрела на учебник. Затем отрицательно покачала головой.
— Иван Иванович Шишкин. Картина называется «Сосна на песке». Красиво, правда?
— Да, — неуверенно ответила Вика.
— Сможешь мне нарисовать такую же?
— Так вы Катю попросите! Она очень красиво рисует такие ёлки.
— Это сосна.
— Ну да, то есть сосны. Она же профессиональная художница!
— А, может, ты все же попробуешь. В знак нашего примирения, — Лесков улыбнулся.
— Ну я не знаю. А вдруг некрасиво получится, — протянула Вика.
— Главное, чтобы ты нарисовала это сама. Чтобы тебе никто не помогал.
— Ладно. А, может, я вам все же лучше дракона нарисую?
— Почему ты так любишь драконов?
Ответить на этот вопрос Вика не успела. Она приоткрыла губы, желая что-то сказать, а затем, заметив кого-то, весело улыбнулась и помахала ему рукой. Дмитрий обернулся и увидел появившуюся в коридоре Катю Белову.
В последний раз они виделись еще тогда, когда Лесков лежал в госпитале. Девушка пришла к нему вместе с Иваном и Ромой, и у них почти не было возможности поговорить друг с другом. Они обменялись какими-то формальными фразами, стараясь выглядеть как можно более непринужденно. Но в душе каждый чувствовал себя и счастливым, и подавленным одновременно. Дмитрий скучал по ней, она скучала по нему, поэтому при встрече их радость не была наигранной. И тем не менее обоим было тяжело. Наличие Ромы и Ивана спасали беседу — Суворов был отличным журналистом, поэтому с легкостью сглаживал любое едва уловимое напряжение вовремя заданным вопросом. Не особо общительный Бехтерев ему помогал своими редкими вставками. А вот сейчас, когда этих двоих не было рядом…