Обнимает, начинает ласкать боль. Тело горит. Нестерпимо.
Шавоя кормят, поят, ему меняют повязки. Это он понимает с трудом. Слишком тесно во мраке реальности для чего-то другого, кроме уродливой боли и желания умереть.
* * *
Дела изувеченного пошли на поправку. Посветлел гной, начало нарастать новое мясо, вокруг швов появилась ржавая корочка. Калека по-прежнему кричал, когда просыпался, но на то имелись другие причины.
— Раны еще вредничают, но он выдюжит, — сказала старуха, развязывая кисет. — И не давай ему больше свинины, у него от нее понос.
— От твоих отваров у него понос, — буркнул под нос трактирщик.
* * *
К собственному сожалению — Шавой действительно выдюжил.
— Хозяин! Вина! Неси еще вина! — пьяные крики снизу.
— Варта, ты не видела мальчишку? Чума бы его побрала!
— Где-то болтается, — тихо ответила старуха, занятая приготовлением пищи.
— Иду! — крикнул трактирщик, спускаясь по скрипучей лестнице.
У двери в погреб он поймал мальчика:
— Доместико, чертов сорванец! Где ты шляешься?
— Хозяин, вы же_.
— Ступай скорее в погреб за кувшином вина! Да пошевеливайся, негодный! — крикнул вдогонку трактирщик.
«Он мне лишь обуза, — с горечью подумал старик. — Толка от него никакого. Лишь хлеб зря ест. Честно говоря, ему бы подучиться. Мир посмотреть. Он смышленый, но больно уж нетерпеливый. В моем трактире ему нечего делать».
Доместико спустился в погреб. Почему-то каждый раз, когда он попадал в полумрак и сырость погреба, в памяти оживали воспоминания.
Страшные воспоминания…
* * *
Сначала заболела мать. С каждым днем ей становилось все хуже. Отец, как мог, ухаживал за ней, но в последние дни Доместико отчетливо видел на его лице безнадежное выражение. Пришедший в их дом лекарь лишь подтвердил опасения.
«Крепитесь, — прошептал лекарь отцу. — Недолго осталось мучиться».
После похорон заболел и отец. И остальные жители поселка.
Страшная зараза за короткое время унесла много жизней. В тот день Доместико сидел на пригорке возле дома, в котором только что скончался отец — последний, не считая мальчика, житель поселка. И вот тогда Доместико осознал постигшее его горе.
Безжалостная тоска сжала сердце, а следом появился страх. Он вспомнил мать, и слезы навернулись на глаза.
«Мама, зачем ты ушла.»
Доместико остался один. И все последующие дни скитаний по окрестным землям, его неразлучным попутчиком был страх. Страх стал его другом. И теперь Доместико не было страшно.
* * *
Мальчик до краев наполнил большой кувшин и, взявшись за ручки, понес его наверх.
Хозяин встретил его рассерженным криком: